переглядывались и качали головами. Форсворд злился.
Темнота. Без кошмаров. Темнота и пустота. Такой должна быть идеальная смерть. Но Натт Мёрке — некромант, и подобная роскошь ей, увы, не по карману. Выходит, это еще не конец. Тогда нужно радоваться недолгому покою, ведь на смену ему придет суровая реальность, в которой… А что в ней? Разум сопротивлялся, пытаясь урвать последние мгновения отдыха, но сердце уже бухало словно башенный колокол. Просыпайся, тебя ждет паршивая действительность! Стало вдруг холодно, словно кто-то распахнул окно, впуская в мрачные коридоры сознания ветер. Он завывал и свистел, закрадываясь в каждый уголок. Фффирс Ххассссел! Точно! Вот что ждет по ту сторону закрытых век: мир, в котором его нет.
— Точно все в порядке? Уже три дня прошло, а она даже с места не сдвинулась. Это не этерна сомниа? — раздался знакомый голос друга.
— Нам остается только ждать. Такие сделки не проходят бесследно. Но я видел, как дрожат ее веки, значит, скоро проснется. Будь с ней поласковее и постарайся понять, — мягко попросил Йеден Стаат.
Мёрке расхотелось открывать глаза. Очевидно, они уже догадались о ее выходке. Синд будет злиться, возможно, даже накричит. Она бы тоже накричала. Хотя это целиком и полностью ее дело. Только бы отец с матерью не узнали и Фирс… Если он жив, конечно. Мёрке поморщилась, пытаясь сдержать слезы.
— Хватит притворяться. Я вижу, что ты не спишь, Натт, — еле сдерживая гнев, процедил инквизитор.
Мёрке открыла глаза и затравленно посмотрела на Синда.
— Я вас, пожалуй, оставлю, — Йеден Стаат тихонько вышел из комнаты.
Только сейчас Натт поняла, что находится на диване в лачуге смотрителя.
— Я не буду спрашивать, зачем ты это сделала. Ради спасения студентов или по большой любви к идиоту, неважно. Только один вопрос! Сколько?
— Что — сколько? — Натт невинно хлопала ресницами и старалась сохранять невозмутимое выражение лица.
— За сколько ты выменяла то время, которое мне потребовалось, чтобы донести Хассела до целителей? — терпеливо повторил Синд.
— Он выжил?
— Отвечай на мой вопрос! — проревел инквизитор.
— Год!
— Не ври мне, Натт Мёрке. Там явно больше года. Правду! — Форсворд сжал кулаки, костяшки пальцев побелели, а вены на тыльной стороне ладони вздулись.
— Год, — уверенно повторила Натт, стараясь не смотреть на перекошенное от злости лицо друга.
— Либо ты выкладываешь все как есть, либо я сгною его в Скьерзилдене. Он неба над головой не увидит за то, что натворил. Говори!
— Пять лет, — снова врала Мёрке.
— Я не шучу, Натт. С каждой твоей ложью у него все меньше шансов, — предостерег Форсворд.
— А если скажу, ты не тронешь его? — осторожно прошептала Мёрке.
— Ну же! — зарычал Синд.
— Десять…
Синд схватил стул и метнул его в стену прямо над головой подруги. Ни в чем не повинный предмет интерьера разлетелся в щепки от силы удара и осыпал некромантку древесной крошкой. С рук инквизитора стекали струи крови, а здоровый глаз затянулся черным.
— Десять лет?! — вопил Форсворд. — А у тебя были эти десять лет, чтобы их подарить?
— Были, раз мою плату приняли.
— Как ты могла, Натт? — в его голосе больше не было злости, только пугающая отрешенность.
— Для тебя я поступила бы так же, — ответила она.
— Ну уж нет. Я бы в такой ситуации не оказался. Я не выкрал бы твою кровь и не попытался воскресить мертвого пустынного барса, который одержим кучкой бессат морт во главе с нашим демоном. О, да ты же не в курсе. Удивлена?
— Мою кровь? — Мёрке судорожно соображала. — Одежда! Он ее не выбросил. Какая же я глупая!
— Ты-то да. А он… Я бы убил его, но не могу, ведь ты за него жизнь отдала. Что мне теперь прикажешь делать? Хассел стоил того? — Инквизитор серьезно посмотрел на Мёрке. Правый глаз уже пришел в норму, а руки понемногу переставали кровоточить.
— Да.
— Мне придется улаживать скандал с ним и Йеденом. Малолетний ублюдок еще и смотрителя подставил: мол, как тот недоглядел, чем занимается господин Хассел на вверенной некроманту территории. И твоя кровь в этой истории тоже засветилась. Здорово, правда? Сборище безмозглых смертников. Одно из главных правил адепта смерти — следить за собственной проклятой кровью. А ты оставила ее у недоумка. К стихийнику в лазарет ни ногой! И чтобы
