— А что она вообще сказала? — Я кладу надкушенную лепешку обратно на тарелку.
Тэсс пожимает плечами.
— Она не считает, что совершила что-то плохое. Сказала, что ей надо тренироваться, чтоб наводить ментальные чары сразу на несколько объектов. А я сказала, что, если она еще хоть раз так сделает, я не буду разговаривать с ней до конца жизни. — В отличие от Мауры, Тэсс не из тех, кто бросается пустыми угрозами. — И она поклялась, что больше не будет.
— С О'Хара все в порядке? — Я разглядываю резные ананасы на подлокотнике дивана.
— Вроде бы да. Я не о них беспокоюсь, а о Мауре. Она просто одержима колдовством. По пути сюда она только и делала, что выспрашивала Елену о Сестричестве. Ну если не флиртовала с Полом. Похоже, ей думается, что, хорошенько постаравшись, она сможет стать ведьмой из пророчества. — Тэсс закусывает губу. — Не думаю, что на пророчество можно повлиять, тренируясь. И не знаю, что Маура будет делать, если окажется, что это не она.
— Может, станет еще злее? Я думала, вчера вечером мы заключили перемирие, но она меня по-прежнему игнорирует. — Я сбрасываю комнатные туфли и, как Тэсс, поджимаю под себя ноги. — Тебе тут не нравится?
— Нет, что ты, здесь здорово. Очень… по-домашнему. — Тэсс оглядывает мрачную гостиную и картинно возводит очи гор
— Я серьезно спрашиваю! — возмущаюсь я и почти ощущаю насмешку, исходящую от портретов настоятельниц. Они явно не одобряют такой демонстрации эмоций.
— Я же тут всего один день, — говорит Тэсс. — Я пока еще не поняла.
— Не удивлюсь, если ты тоже на меня сердита. — Я разглаживаю складки на своем синем клетчатом платье. — Я знаю, тебе хотелось бы остаться дома с отцом, и…
— Я понимаю, почему ты за нами послала, — перебивает Тэсс. — Я думаю, мне тут понравится. Все это, конечно, немного подавляет, я же привыкла жить дома. Мне кажется, что все постоянно на меня смотрят.
На Тэсс новое голубое платье в розовый и фиолетовый горошек; в сочетании с розовыми лентами в косах оно смотрится очень мило и девически нежно. Вид сестренки вызывает у меня желание окружить ее материнской заботой, и приходится напомнить себе собственное обещание не относиться к ней как к ребенку.
— Ну да, им всем очень любопытно, ведь мы — ведьмы из пророчества. Ты к этому привыкнешь.
Она кивает.
— Все девочки вроде бы приятные. Ну почти все.
Я замираю, не донеся до рта лепешку. Во мне закипает злость.
— Кто-то нехорошо с тобой обошелся? Кто?
— Кейт, у тебя такой вид, как будто ты собралась размозжить кому-нибудь голову этой лепешкой, — хихикает Тэсс. — Никто меня не обижал, но Алиса и Вайолет не слишком милы с тобой.
Верно, но я стараюсь не обращать на это внимания.
— Не переживай на эту тему. Я хочу, чтоб ты нашла себе подружек.
— Я не могу дружить с теми, кто с тобой на ножах, глупенькая, — зыркает на меня Тэсс.
Тронутая словами сестренки, я быстро обнимаю ее. С Маурой-то все совсем иначе. Она сидела с Алисой и Вайолет во время ужина и утром снова села к ним за завтраком.
Тэсс вдруг усмехается.
— Знаешь что? Сестра Грэтхен предлагает учить меня немецкому.
Я возвращаю ей усмешку.
— А в семье Мэй разговаривают по-китайски. Бьюсь об заклад, она тоже сможет тебя учить.
— Китайскому? — восклицает Тэсс, и видно, что она без ума от радости. — Правда?
— Правда. Хочешь, попросим ее? Могу поспорить, что она все еще играет в шахматы с Адди.
Я гашу лампы, а Тэсс подхватывает тарелку и свою чашку — она так и не сделала из нее ни глотка. У столика в передней сестренка приостанавливается.
— Какая красота, — говорит она, указывая на серебряный поднос для писем, увенчанный причудливой полочкой в виде лиры. Сестра тянется получше рассмотреть ее, и чай разливается по столику.
— Ой! — Я выхватываю из лужи одинокое письмо, адресованное сестре Коре, и машу им в воздухе. — Сбегай, принеси из кухни полотенце!
— Письмо сильно пострадало? — спрашивает Тэсс. — Может, лучше вытащить его из конверта, пока чай не просочился внутрь?
Я, хмурясь, смотрю на нее:
— И заодно ознакомиться с приватной корреспонденцией сестры Коры? Сомневаюсь, что она будет в восторге.
