этот селянин. Думает, для успеха достаточно вытянуть руку с мечом. В такой стойке меч быстро обернется против него же самого. Нужно опираться на левую ногу. Левую руку и плечо выставить вперед, даже если нет щита и наручей. У него же левая рука без толку болтается позади. А прямая правая не даст ему делать выпады, присовокупляя к их силе вес тела.
– Ну ты и вояка.
– Заткнись!
Патрик осторожно шагнул вперед, делая гладиусом широкие отмашки крест-накрест. Незнакомец устало вздохнул и заткнул нож за пояс. Патрик нерешительно, дюйм за дюймом приближался, продолжая нелепо размахивать оружием.
Теперь главное – точно оценить совокупную длину руки с мечом, чтобы держаться на должном расстоянии. Разбойник шагнул навстречу. Майлз испуганно отклонился назад и замахал еще чаще.
– Будешь так молотить по воздуху, бестолочь, рука совсем устанет.
– Заткнись!
Очередной взмах, от правого плеча к левому бедру. Есть мгновение, пока меч не пошел на возврат. Разбойник рванулся вперед. Одной рукой схватил Майлза за запястье и тут же стал выкручивать, заставляя ослабить хватку. Вторая рука с силой надавила на локтевой сустав Майлза. Туловище Патрика стало клониться вперед, и его лицо встретилось с коленом разбойника.
Патрик упал, гладиус был в руке грабителя. Подняться Майлз не успел. Кулак, сжимающий рукоять гладиуса, ударил его по голове. Прежде чем потерять сознание, Патрик успел лишь чихнуть.
– Да чтоб тебя, – поморщился разбойник и вытер забрызганный кулак об одежду поверженного.
Выпрямившись, он бросил взгляд на телегу. Та успела укатить на приличное расстояние.
– Опять ноша, – вздохнул бывший королевский десница сир Нэйрос Вэйлорд.
Он устало поглядел на лежащего в беспамятстве хозяина телеги, взвалил бедолагу на плечо и погнался за повозкой. Вскоре он ее настиг, хоть и с трудом: Патрик Майлз весил много. Гораздо больше принцессы, на плечах с которой опальный десница уже проделал немалый путь прочь от столицы. Забросив Патрика и гладиус в телегу, он какое-то время шел рядом, давал себе отдышаться. Затем остановил кобылу и принялся распрягать. Разобравшись с упряжью, Вэйлорд положил на грудь Патрика два золотых пегаса. Пусть порадуется, когда придет в себя.
Телега одиноко стояла на лесной дороге. С края торчали ноги в прохудившихся сапогах. Майлз храпел через открытый рот. К его груди опустилась рука и взяла одну из монет.
– Слишком щедро за такую клячу, – проворчал Вэйлорд, но, задумавшись, замер.
Вернув вторую монету на грудь Патрика, забрал неказистый гладиус и сверток с вяленым мясом и хлебом, что лежал в телеге.
– Вот я растяпа, – бормотал он, уводя лошадь в лес. – Платье взял, деньги взял, даже вино не забыл. А хорошим мечом не запасся…
Было отчего сокрушаться. Однако опальному деснице приходилось рядиться в простолюдина. А простолюдин с благородным клинком обязательно вызвал бы подозрение: носить меч, помимо лордов и рыцарей, могли лишь латники и сквайры. И меч – не нож, его под плащом не утаишь.
Элисса лежала на стволе поваленного дерева, укрытая большим шерстяным пледом. Рядом в нерешительности сновала рыжая лисица, принюхиваясь к дорожному мешку. Вэйлорд швырнул в ее сторону сухую ветку, и лисица бросилась прочь. Уж не вестовая ли? Хотя ошейника для писем он не заметил. Перехватить почту сейчас было бы кстати, но едва ли заговорщики будут посылать лисиц. Только соколов. Даже голубям не доверят. Да и письмена их не сможет прочесть человек непосвященный.
Вэйлорд осторожно присел рядом с принцессой и медленно приподнял край пледа, там, где было ее лицо. Волосы Элиссы спутались. Она все так же тихо спала. Это тревожило опального десницу. Проснется ли она вообще? Может, зелья, которым он ее усыпил, было сверх меры, и оно погрузило Элиссу в многолетний зачарованный сон, как в тех сказках, что она так любила? Нэйрос наклонился, прислушался. Поднес ладонь к ее лицу. Уловил кожей дыхание и с облегчением вздохнул сам. Но что дальше? Сомнений нет, надо отвезти ее в город на севере Триозерья. В тот самый, что вырос среди Гретанских гор и получил имя богини красоты, женственности и милосердия Арпелии. Неслучайно там, вдали от мирской суеты, укрылась обитель прислужниц богини, избравших жизнь в уединении. Лучшего места, чтобы спрятать принцессу, и не придумать. Но и путь туда неблизкий. Отрадно только, что он лежит через Абертинский лес, да и потом места пойдут почти столь же безлюдные. Что ж, пора двигаться, пока тот сопливый бедолага не очухался и не кинулся искать грабителя, оставившего ему два золотых пегаса.
Ехать на неоседланной лошади было непросто. Одному бы еще куда ни шло, но держать на руках спящую девушку… Да и животному приходилось несладко. Седло распределило бы вес всадника равномерно, а так вся тяжесть ложилась прямиком на основание хребта. И не ускоришься без седла. В галопе на неоседланной кобыле нелегко удержаться…
Они двигались на север под шепот опадающей листвы. Лошадь кивала каждому своему шагу, и не было ей никакого дела до того, что у нее сменился хозяин.
