– Пусть дуется. Пусть хоть лопнет, – проворчал гринвельдский принц. – Я не мог умолять Вимгарина сохранить бестолковым прислужникам жизнь. Может, он того от меня и добивался. Я же вижу, как он на нас смотрит. Плохо уже то, что Кристан начал возмущаться при ниччаре.
– Да, приговор суров. Возможно, сверх меры. Но та тетива едва не стоила жизни будущему гринвельдскому королю. Ты считаешь, что такая оплошность простительна?
– Нет. Не считаю. Их надо было наказать. Скверно то, что не дали это сделать мне. Щадить их я бы не стал, но и убивать тоже. Разве что в честном поединке.
Нордвуд покачал головой.
– Тебе, похоже, пришлись по нраву смертельные схватки?
Леон знал, к чему клонит охранитель. Первого человека он убил именно в поединке. То был один из выживших после потешного боя пленников. Император тогда предложил принцу Гринвельда решить их судьбу. И Леон даровал им жизнь и свободу в обмен на клятву отправиться в свою страну и не чинить преступлений по пути. Но один в ответ лишь плюнул в сторону принца. За это полагалась казнь. Леон отчего-то решил биться с ним. И убил. Благородная смерть, а не позорная виселица.
Принц иногда спрашивал себя, почему он поступил именно так. И ответ был прост. Леон в этой стране посол Гринвельда. И на Леона смотрят как на весь Гринвельд. Он должен был показать всем, что не боится крови. Всегда готов пролить и свою, и чужую. И отнять жизнь может сам, собственными руками, а не кивнув услужливым палачам. Он хотел, чтобы тассирийцы увидели разницу между своим напудренным изнеженным властелином и северянином, который не просто носит в себе королевскую кровь, но еще и владеет искусством воина.
Знали бы они, каким он был совсем недавно. Даже накануне отплытия из королевства. Вино, дома терпимости, продажные девки, снова вино. И ничего более. Здесь же он держался строго. Конечно, пользовался ночными услугами рабыни Шатисы, но совсем недолго. Пока его разумом не завладели мысли о наложнице императора.
Так стал ли он охочим до чужой крови? Там, в загородной резиденции императора, после потешного боя Леон, без сомнения, поступил правильно. Однако позже, разгневавшись на Кристана Брекенриджа, едва не сошелся и с ним в смертельной схватке, – помешало только вмешательство наложницы Кристана. Тогда Леон, конечно, погорячился. Но и сейчас он жаждал сразиться с бестолковыми прислужниками. Значит, он действительно кровожаден? Или это злость на весь мир за то, что его возлюбленная принадлежит другому?
Его наставник, лорд Вэйлорд, говорил когда-то: «Не ищи битвы. И не желай пролития крови. Так устроен мир, что битва и кровопролитие сами тебя найдут. И когда их нельзя будет избежать, прими это и бейся. И проливай кровь. Так устроен мир…»
В раннем детстве Леон любил угрюмого волка Вэйлорда. А став постарше, возненавидел. Ведь началось обучение. И учил Вэйлорд принца не обхождению с дамами и не стихосложению, а драке. Кровавой схватке на мечах. На кулаках, если руки лишились меча. Он учил вгрызаться зубами в глотку врага, если глотка достаточно близко. Вэйлорд не учил юного принца долгим красивым схваткам, больше похожим на нелепые танцы, какие ведут на королевских турнирах рыцари в сверкающих доспехах. Он учил выживать и убивать. А это ремесло, в котором без грязи, боли и крови не обойтись. И угрюмый волк не щадил ученика.
Только после первой смертельной схватки Леон понял, что обучение принесло плоды. Он победил. Победил человека, выжившего в потешном бою. И он теперь ощущал в себе умение, которое дремало в нем все то время, что он проводил в кабаках и борделях города Артогно. Это умение рвалось наружу, как хищный зверь. Так тиранодракон станет рваться из клетки после пробуждения. Что бы сказал Вэйлорд? Известно что. Не ищи битвы. И не желай пролития крови. Они сами тебя найдут.
Леон вдруг поймал себя на мысли, что мнение Вэйлорда заботило его больше, чем мнение отца.
Принц горько усмехнулся.
– Похоже, ты прав, сир Нордвуд.
– По поводу чего?
Рыцарь уже позабыл о своих последних словах, ведь Леон долго не откликался.
– Что мне пришлись по нраву смертельные схватки. Вернее, моему внутреннему дракону.
– Внутреннему дракону? О чем ты?
– О зле, что до поры, до времени дремлет в каждом из нас. Оно очень похоже на это чудовище. – Леон снова взглянул на спящего тирана. – Хорошо, что ты заставил меня призадуматься.
– Заставил принца Леона призадуматься? О боги, если бы сегодня взошла вторая луна, я и то поразился бы меньше!
– Твой внутренний дракон больше похож на скользкую жабу, дружище Харольд. Сидит на обгаженном ею же камне и желчно квакает в мою сторону.
Охранитель рассмеялся.
– А как же выглядит внутренний дракон нашего Билли Мортигорна?
