– Ты уверен?
– Уверен, ваше высочество. Кому-то понадобилась твоя смерть. Причем смерть должна была выглядеть как прискорбная случайность на опасной охоте.
– Чепуха какая-то!.. – выдохнул принц. – Кому в Тассирии нужна моя смерть?
– Вот и подумай, прежде чем вновь увиваться за наложницей богоподобного императора.
Леон вскочил.
– Ты опять за свое?! Я, кажется, говорил тебе, что…
– Успокойся, Леон, прошу, – по-отечески молвил Нордвуд, слегка поморщившись. – Я не говорю тебе ничего сверх того, что должен. Присядь.
– Мне уже порядком надоели твои упоминания…
– И все же, – снова перебил рыцарь. – Я постарше буду. И голова у меня похолоднее. А вот тебе осторожности в поступках не хватает. Так что, нравится это или нет, но прислушаться к моим словам стоит.
– Ты уверен, что это происки императора? – взял слово Кристан Брекенридж.
– Нет, – мотнул головой Харольд, вырезая ножом кусочки ананаса. – Шерегеш собирается выдать за Леона свою старшую дочь. Союз позволит ему разжиться землями на севере и сильно досадить Артаксате. Не думаю, что какая-то рабыня для императора важнее таких выгод.
Леон зло сжал кулаки и вернул себя в кресло. «Какая-то рабыня»? Для него-то она была важнее всего на свете!
– Тогда кто же? – вновь спросил Кристан.
– С другой стороны, – продолжал охранитель, поедая сочную мякоть, – мы еще плохо понимаем местных обитателей. Не знаем их нравов и неписаных правил. До сегодняшней ночи мне бы и в голову не пришло, что плевок может быть знаком уважения.
– Но то пустынные дикари, – развел руками сквайр.
– Верно. Однако для нас, гринвельдцев, их обычаи не более чужды, чем обычаи тассирийцев. Я вот заметил, что наш достославный Вимгарин Залманарри сам не свой после минувшей ночи. И подозреваю, дело тут во встрече с дикарями. Ему пришлось отдать им воду и пищу. Вспомните, друзья, как расхаживал дикарь по нашей стоянке. Он вел себя точно хозяин. И не просто вел. Знал, что в пустыне хозяин он, а не мы и не императорский ниччар. Лишь Леону он поклонился. Может, если бы не мы, ниччар бы не так сокрушался. Но он вынужден был уступить дикарю на глазах у нас, чужеземцев. И мы увидели, что тассирийцы не всесильны на своей земле, как это хотят нам показать. А может, он и не рассчитывал, что на обратном пути гринвельдский принц увидит что-либо…
– Хочешь сказать, это ниччар приказал надрезать тетиву?
– Леон, я не могу исключать никого. Разве что Кристана.
– Ну спасибо, уважил! – фыркнул Брекенридж.
– И вообще, я к тому, что дело все-таки может быть в наложнице. Что, если покушение на собственность императора – оскорбление, которое требует кары, невзирая на любые выгоды?
– Но Леон должен был погибнуть от зубов дракона, – задумчиво сказал Кристан. – Значит, ссоры Шерегеш не хочет?
– Повторяю, юные вельможи, мы не знаем наверняка, что это был император. Но надо держать ухо востро. Особенно принцу. И не вздумайте обсуждать это с кем-то из них. Даже с нашим милейшим евнухом. Ясно?
– Вполне, – тихо отозвался сквайр и взглянул на Леона.
Тот молчал. Он хмуро смотрел на Гибракту. Возвращение в мир людей уже не было для него столь радостным, как представлялось совсем недавно.
– А что, если это все-таки случайность? – задумчиво проговорил он, глядя на еще одну шхуну с треугольными парусами, медленно скользящую по неторопливым водам.
Сир Нордвуд усмехнулся:
– Говорю тебе, я знаю толк в луках.
Тогда опасность грозит и самой Инаре! К горлу подошел ком. Руки вздрогнули. Как же хочется выкрасть ее и увести на край света. Но что последует за этим безрассудным поступком? Может, прав Нордвуд и следует погасить в себе чувства к Инаре? Только для Леона это было бы равносильно смерти…
Как всегда, почти беззвучно на крыше появился Кергелен. У принца даже возникла тревожная мысль: не подслушал ли евнух весь разговор? Но лестница, по которой он поднялся, была достаточно далеко, чтобы беседа трех гринвельдцев осталась тайной.
– Доброй вам ночи, – с подобострастной улыбкой проговорил Кергелен.
Он открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но вдруг над городом пронесся раскатистый, знакомый уже Леону рев.
Молодой Брекенридж вздрогнул и привстал.
