– Я говорю, мог бы справиться о здоровье девушки, которой исполосовал мечом руки.
Нордвуд подвинулся, и Брекенридж присел.
– Ну а что ты недовольный такой, раз дела идут на поправку? – спросил охранитель.
– Да не знаю. – Кристан пожал плечами. – Руки, конечно, заживают. Но вот с самой Никки творится что-то неладное. В глазах слезы стоят. Скорбь на лице. И вроде бы она рада моему возвращению, но, чувствую, таится в ее сердце какая-то необъятная боль. Но ничего не говорит. Скрывает. Да и в глазах девиц, что за ней ухаживают, тоже что-то… Не то испуг, не то печаль…
– Женские дела, – махнул рукой сир Нордвуд.
– Не понял.
– Ну что тут не понять? У женщин же бывают особые дни, когда они сами не свои.
– Регулы, – задумчиво кивнул Леон. – Но не у всех же разом.
– У женщин, которые долго живут вместе, так бывает. Странно, что завсегдатай борделей Артогно не знает об этом.
«Может, все дело в этом? – подумал Леон. – Инара не появляется из-за регул? Кергелен сказал, что Шатисе тоже нездоровится. Может, зря я беспокоюсь?»
Размышления Леона прервал вернувшийся Фатис Кергелен.
– Ваше высочество, Шатиса явится в ваши покои сегодня вечером.
– Ей нездоровится?
– Не настолько, чтобы она не могла выполнять свои обязанности, мой господин.
– Давай уже поупражняемся. – Сир Нордвуд толкнул локтем принца.
– Начнем, – вздохнул Леон, поднимаясь.
Харольд и принц взялись за мечи, а раб уселся поудобнее на освободившееся место, распахнул книгу и продолжил чтение.
Они упражнялись почти весь день, и Леон не мог похвастать успехами. Раз за разом он проигрывал Нордвуду. И даже не замечал этого. Мысли его витали где-то далеко. Руки запаздывали. Принц не видел выпадов или ошибок соперника. Они меняли оружие, но это Леону не помогало. Ни гринвельдский меч, ни тассирийский бирган в его руках не превращались в грозное оружие. Охранитель бранился на Леона, но в искусстве ругать ученика он сильно уступал Вэйлорду. Только когда у обоих иссякли силы, Леон вдруг с ужасом осознал, что стал походить на влюбленного неженку Кристана.
А Фатис Кергелен продолжал читать книгу, и не было ему до всего этого никакого дела.
На исходе дня, когда солнечный диск уже на треть скрылся за далекий горизонт, гринвельдский наследник сидел на подоконнике и размышлял о сегодняшних схватках. Сир Нордвуд был искусным воином и не раз побеждал на рыцарских турнирах. Но Леон, несмотря на разницу в возрасте, не считался более слабым бойцом. Все-таки принца натаскивал сам волчий лорд.
Говорят, у потомков разумных волков умение владеть мечом в крови, как у соколов умение летать. Трудно было знать наверняка, насколько искусен Нэйрос, ведь он никогда не участвовал в турнирах и не сходился там с лучшими воинами королевства. Наверное, неблагородный лорд не хотел дразнить своим присутствием знать. Но то, что свирепый король Дэсмонд Эверрет сделал когда-то простолюдина сквайром своего младшего сына Хлодвига, уже говорило о многом. Видимо, легенды о мужчинах Волчьего мыса не врали.
Провожая солнце, Леон не заметил, как в опочивальню вошла Шатиса.
– Мой принц, – тихо произнесла она.
Молодой Эверрет обернулся и встал с подоконника.
– Здравствуй, Шати. Почему ты не пришла вчера?
– Простите, мой принц, я… Мне нездоровилось…
Ее взгляд был опущен к сложенным впереди ладоням. Наложница казалась еще более робкой, чем в ночь их знакомства. Словно не знала она никакого принца Гринвельда. Словно не было их безумных ночей. Словно она не соблазняла Леона в купальне, играя перед ним прелестным телом.
Он неторопливо подошел и указательным пальцем поднял ее подбородок. Глаза Шатисы были полны скорби, они, казалось, покраснели от долгого и горького плача.
– Что с тобой? Тебе еще плохо? Наверное, я напрасно заставил тебя прийти?
– Все хорошо, Леон… – отозвалась Шатиса. – Я ведь могу еще так тебя называть?
– Конечно.
– Все хорошо, Леон, – повторила она и одной рукой принялась медленно стягивать с себя одежду.
Другую руку она все еще держала перед собой, словно что-то в ней держала. Пальцем, которым поддерживал подбородок Шатисы, Леон почувствовал дрожь. Глаза наложницы увлажнились.
– Перестань. Я не за тем тебя позвал.