куска мыла, но поверь, что простолюдину он не по карману.
На глубине двух футов он нашел, что искал. Слой светло-серой глины. Он извлек несколько больших кусков и нарезал их гладиусом на прямоугольные бруски. Получилось восемь. Вполне достаточно. А если не хватит, сделает еще.
Разобравшись с глиной, Вэйлорд стал готовить костер. Благо дождей здесь не было много дней, так что сухая трава и мох нашлись быстро. Поваленное дерево подарило сухие ветки. Вскоре затрещало пламя. Нэйрос бросил мимолетный взгляд в сторону берега. Элисса стояла, нюхая сорванный лотос.
– Ты чего не купаешься? – крикнул десница.
– Как это? Жду, когда ты уйдешь. Не буду же я при тебе раздеваться.
– Ах да, прости. Я сейчас больших поленьев брошу, чтобы дольше горело, и отойду.
Вэйлорд навалил в костер столько дров, что едва не задушил огонь. Все же пламя вышло на поверхность, и вскоре костер горел огромным факелом. Теперь можно было уйти подальше, собирать хворост.
– Все! Меня нет! Далеко не заходи! – крикнул он уже из чащи.
– Как скажешь, милорд!
Элисса осмотрелась. Рядом росло дерево, ветки которого опускались к самой воде. Еще раз оглядевшись, девушка сняла одежду и повесила на дерево. Принцесса осторожно вошла в воду, пробуя носком дно перед каждым шагом.
Вэйлорд полностью сосредоточился на сборе хвороста, и это успокаивало. Тревожные мысли отступают, когда занимаешься делом. Он, однако, не забывал прислушиваться. Не крадется ли зверь, не зовет ли принцесса, не бродят ли поблизости люди.
Сейчас он отдал бы золотой пегас за самый завалящий топор. Иные поленья неплохо бы порубить, а старый бронзовый гладиус для этого не годится.
Собранную для прожорливого пламени пищу он не относил к костру, а сваливал возле пощипывающей траву лошади. Все же в каких-нибудь сорока шагах от костра купалась Элисса.
Он наткнулся на ореховые деревья. Орехи тоже не помешают. Они полезные. Да и разнообразить еду будет кстати. Он решил запастись орехами завтра, но добрую горсть набрать для принцессы сейчас.
Нэй направился к лошади. В мешке, притороченном к седлу, среди прочего лежала сумка того бедолаги, которого он ограбил. В нее он и будет класть орехи. Сумка отыскалась под ворохом одежд ее высочества. Нэй извлек ее и стал перекладывать содержимое сумки в мешок.
Сам не зная зачем, Вэйлорд повернул голову в сторону озера. Просто позабыл на миг, что смотреть туда не следует. Отсюда, с небольшой возвышенности, поляна с пылающим костром и покрытое лотосами озеро просматривались хорошо. Но взгляд невольно остановился не на костре и не на лотосах…
Мягкие волны лениво расходились от обнаженного тела и покачивали водяные цветы. Отблески прощальных лучей заходящего солнца подмигивали в каплях воды на теле Элиссы, и им отвечали качающиеся на воде собратья. Медленно, почти незаметно ползущий к берегу туман делал картину, и без того необыкновенную, воистину сказочной.
Вэйлорд остолбенел. Он совершенно не думал о том, что нарушает не только наказ Элиссы, но и все мыслимые приличия. Рыцарский кодекс в том числе. Но подобным мыслям просто не было места в голове, которая кружилась от вида обнаженной девичьей спины. И каждое движение волновало и пьянило его еще больше. Как грациозно она зачерпывает воду, чтобы смыть остатки глины, и гладит ладонями нежную кожу. А теперь она осторожно стала отходить в сторону и… Она шла на мелководье!
У волчьего лорда перехватило дыхание и неистово забарабанило сердце. Теперь вода доходила ей чуть выше колен, и его одурманенный, немигающий взгляд скользил по ее бедрам и ягодицам. Элисса приподняла одну ногу и стала намазывать ее глиной…
«Мать твою, что ты творишь, недоумок», – прорвался наконец в его голове голос разума.
Десница отбежал от лошади и спрятался за деревом, зажмурившись и тяжело дыша.
– Ну и дур-р-рак! – простонал он. – Совсем стыд потерял…
Отдышавшись, вне досягаемости заворожившего его зрелища, он понемногу стал приходить в себя, но вдруг почувствовал, как непреодолимая тяга заставляет снова посмотреть на озеро.
– О-о боги, нет, – прорычал он. – Не делайте этого. Не делайте этого со мной! Да чтоб вас!
И он выглянул из-за дерева. Как бы рассудок ни проклинал его за то, что он, не совладав с искушением, продолжал подглядывать за купающейся девой, но даже рассудок признавал, что Вэйлорд не видел в жизни ничего прекраснее. Он за свою жизнь повидал немало женщин. И в одежде, и обнаженных. Но это было иное. Нынешнее зрелище очаровывало, а не пробуждало низменные желания. И дело было не в тумане, не в янтарных лучах заходящего солнца, которые золотили влажную кожу принцессы, как бы показывая, что перед Вэйлордом самое драгоценное сокровище в мире. Дело было в самой Элиссе. Это не окружающий мир превращал ее в сказочную нимфу. Это она украсила собой мир. Не хватало лишь нежного перелива струн арфы и ласкового пения флейты. Хотя… Неслышимая музыка заиграла в сердце Вэйлорда.
