Замешкавшись, он кивнул.
— Уже лучше, — повеселела Веста. — И что ты с ними сделал, Пася? Со своими любимыми женами?
«Она снова назвала меня этим гребанным прозвищем, — пронеслась у него обнадеживающая мысль. — Может, не так все плохо?!»
— С ними… — начал он, но женщина перебила его:
— Ты убил их? Смотри мне в глаза, мальчик.
По виску Павла прочертил ручеек пота. Немигающие глаза Весты гипнотизировали его.
— Да, — вырвалось у него.
— Я так и думала. Расскажи мне об Ирине. Ирине Шаховой, твоей любовнице.
Павел пригнулся, словно получив удар плетью.
«Откуда она знает про нее?!» — ошеломленно подумал он.
— Ты долго молчишь, — заметила Веста. — Разве у нее нет достоинств? Расскажи, насколько она умна. Насколько интересный собеседник. Насколько хороша в постели.
— Веста, я… Пожалуйста, не нужно.
В воздухе медленно расползалась липкая пауза.
— С тобой все ясно, — наконец промолвила Веста. Она поднялась с дивана, встав напротив замершего Павла.
— Если честно, я и так знала ответы на все вопросы. Мне просто было интересно услышать, как ты будешь на них отвечать и увиливать от правды. Я хотела тебя спросить еще кое о чем, но, пожалуй, в этом нет необходимости. Ты все равно будешь лгать.
— Послушай, Веста…
— Я могу очень многое простить. Ты даже не представляешь, на что я готова была закрывать глаза, когда ты находился рядом со мной, — тихо проговорила она. — Снотворное… твой сообщник Багор… жажда моих денег… твоя юная любовница, почти девочка… твое вранье про жен… ужасные и несправедливые оскорбления… сравнения с животными… Но…
Веста запнулась, словно диктор, ведущий новостную программу, перед глазами которого неожиданно оборвалась бегущая строка.
Их взгляды пересеклись. Он смотрел затравленно, при этом в глазах искрились всполохи глухой ненависти, ее же взор был наполнен безграничной болью и тоской.
— Ты говорил… гм… тогда, — спотыкаясь на каждом слове, снова заговорила Веста. — Сравнил меня… с кастрюлей. Кастрюля с кашей. Помнишь?
Дрябло-обвислые щеки женщины стали пунцовыми. Не выдержав, она уставилась в пол, делая вид, что разглядывает собственные пальцы ног, слишком большие и шишкообразные, чтобы с гордостью демонстрировать их в открытой обуви или на пляже.
— Заканчивай этот цирк, Веста, — хрипло сказал Павел. — У меня раскалывается башка, и все тело затекло. Развяжи меня, и мы обо всем забудем.
— Скажи мне! — вдруг крикнула Веста, топнув ногой. Ее кожа на лбу собралась в морщины, правое веко задергалось, а пальцы сжались в громадные кулаки. Казалось, еще секунда — и она всей своей стодесятикилограммовой массой в неистовстве ринется на мужа и начнет молотить его лицо пудовыми кулаками, превращая его в сырой фарш.
— Скажи!!! — завизжала она. — Это правда?! Или ты просто хотел сделать мне больно?! Как же надо меня ненавидеть, чтобы придумать такое сравнение?!!
— Веста, угомонись, — устало произнес Павел.
Его неожиданно охватило чувство иррациональности происходящего.
Нет, это все сон. Сейчас он крепко зажмурится, медленно считая про себя до десяти, а когда откроет глаза, все будет совершенно иначе. Веста будет радостно щебетать какую-то чушь, а он сидеть на диване, отхлебывать шампанское и ждать Багра…
«В том-то и дело, что никакой это не сон» — в панике думал Павел.
— Теперь я уже понимаю, что ты только делал вид, будто тебе хорошо со мной, — вздохнула Веста. — Ты прекрасный артист, Павел. Тебе бы в театр идти, на сцене выступать. Правда, под конец у тебя стало неважно получаться имитировать секс, верно? Не так-то легко заставить своего дружочка встать по стойке «смирно», когда ты этого не хочешь. Представляю, как ты себя заставлял, бедненький.
— Веста, я прошу тебя…
— Мне следовало бы поверить Олегу, — угрюмо проговорила она. С отвращением взглянув на обручальное кольцо, поблескивающее на ее пухлом пальце, Веста принялась его снимать.
— Олег? — вяло переспросил Павел. — Какой еще Олег? Твой любовник?
— Нет. Я никогда тебе не изменяла, в отличие от тебя, — с достоинством ответила она. Кольцо все никак не снималось, и она поплевала на палец. — Это приятель Сережи. Он собрал о тебе кое-какую информацию, хотя я не просила его об этом. И он оказался прав. А вот я — круглая дура и идиотка. Это
