— Кстати, велосипед мне купили буквально через неделю, — известила она. — Наверное, они сжалились, видя мое состояние.
Она посмотрела на «ноту», вглядываясь в застывшее тело мужа:
— Ты спишь, Павлик? Может, споем вместе колыбельную? Не хочешь? Тогда я пошла спать. Не хочу мокнуть под холодными каплями.
Веста погладила «ноту» с Павлом, затем вдруг сказала:
— Представляешь, а Сергей ведь хотел найти того старика. Ну о котором я тебе рассказывала в самом начале, что играл на колбах с бабочками. Когда мой брат стал достаточно взрослым, он отправился в Новороссийск. Он отыскал то самое место, где когда-то стояла хибара горбуна, запертая на замок. Только никакой хибары там уже не было, а на месте лодочной станции был построен здоровенный причал, у которого швартовались большие красивые яхты. Такие, например, как у меня.
Веста вздохнула.
— Так что вся история с тем самым горбуном осталась тайной за семью печатями, правду о которой, вероятно, никто никогда не узнает. Я даже как-то спросила брата, мол, может, тебе все это померещилось? Или приснилось? Сережа ведь был очень эмоциональным мальчиком, с необычайно развитым воображением. На что он сильно обиделся и даже не разговаривал со мной несколько дней…
Дождь уже вовсю хлестко барабанил по палубе, собираясь в маленькие лужицы.
Веста склонилась над крышкой стеклянной каспулы и, превозмогая запах сочащейся наружу вони, промолвила:
— Прощай.
Как только она скрылась в каюте, с западной стороны океана пророкотали первые раскаты грома.
Когда моторная лодка приблизился почти вплотную к яхте, Багор заглушил двигатель. На его кепке, из-под которой все так же торчали мокрые вихры рыжего парика, был надет мощный налобный фонарь. Из рюкзака мужчина вытащил небольшой моток веревки с петлей на конце. Привязав канатик другим концом к железной проушине на транце катера, он накинул петлю на швартовочный кнехт яхты, постепенно подтягиваясь к судну. Наконец его пальцы легли на мокрый борт, и Багор, тяжело дыша от усилий, принялся перелезать на палубу яхты.
Мужчина не успел ступить и двух метров, как увидел «ноты». Он замер на месте, недоверчиво вглядываясь в качающиеся капсулы.
— Что за срань? — пробормотал Багор, делая осторожный шаг вперед. Тонкий пронзительно-желтый луч фонаря шилом вспорол влажную ночь, наткнувшись на восьмую «ноту». Только она одна из всех остальных была оплетена зигзагообразной лентой, сочившейся голубоватым свечением. Оно было бледно-тусклым, но его хватало для того, чтобы угадать в существе, заключенном в чрево прозрачной колбы, очертания человеческой фигуры. Глядя на нее, Багор непроизвольно вспомнил об одной передаче, в которой показывали какого-то уродца в склянке. Вроде он назывался гомункул…
Он придвинулся еще ближе, и сердце его отчаянно заколотилось.
«Не может быть!»
Багор встряхнулся, словно вылезшая из пруда собака.
— Эй! — неуверенно произнес он.
Покачал головой, моргнул, будто втайне надеясь, что когда он откроет глаза, жуткий чан с человеком внутри исчезнет.
Ничего не исчезло.
Более того, Багор узнал этого несчастного.
Подойдя вплотную к капсуле, он с потрясенным видом рассматривал тело своего напарника, застывшее в невообразимой позе. Похоже, Павлу переломали все кости, затем его податливо-размякшее тело залили эпоксидной смолой, как гигантского жука, и со временем он окаменел внутри этого бочкообразного горшка, словно какое-то жуткое украшение, вроде брелока. Внутренняя поверхность колбы была испещрена мутными кляксами и потеками.
Луч фонаря остановился на пепельном лице Павла, и тот неожиданно открыл глаза.
— Твою мать, — хрипло выругался Багор, резко отпрянув назад. Он был раздражен и испуган одновременно. Черт подери, что здесь происходит?!
Выпученные белки глаз его напарника были залиты кровью, рот медленно открывался и закрывался, как у издыхающей рыбы на солнцепеке. Губы несчастного были изгрызены в лохмотья.
«Он сейчас умрет», — зашептал внутренний голос, и Багор вздрогнул.
Точно. У его подельника такой вид, что можно было только диву даваться, почему он еще не откинул копыта. А это не входило в его планы.
Наконец, взяв себя в руки, Багор вновь приблизился к «ноте». Он слегка склонился над вентиляционной крышкой сосуда, и в ноздри мгновенно ворвался тошнотворный смрад, от которого желудок спиралью скрутили рвотные спазмы.
— Тьху, — скривился он, зажав нос пальцами. — Ты че туда залез, придурок?
Павел приподнял трясущуюся голову.
— По… мо… — только и смог прошептать он. — Помо…ги…
— Где она? — спросил Багор, постепенно приходя в себя. — Где Веста? Это она тебя сюда запихнула, да?!
