— Ты сам сказал по телефону, что Павел убивал своих жен, — отстраненно сказала Веста. Она нахмурилась, глядя в одну точку.
— Я не говорил, а намекал, — возразил мужчина. — Но это не означает, что после моего звонка ты должна была запихнуть Павла в горшок и подвесить его, как цветную погремушку. Ты что, решила замариновать его в собственном дерьме? Там такая вонь стоит, что звезды на небе потухли. Идем. У нас очень мало времени.
— Ты не мог знать, где мы находимся, — напряженным голосом произнесла Веста. По ее отекшему лицу внезапно скользнула тень понимания, и она резко повернулась к Багру. — О том, что мы уедем в Коромандел, знали лишь трое. Я, мой муж и Тейн. Вы с Тейном незнакомы.
Багор перестал улыбаться.
— Иди наружу и вытащи Павла из этого сраного горшка, — приказал он. — Ты же не хочешь загреметь в полицию? Если все вскроется, тебя упекут в тюрягу или в психушку!
Лицо Весты вытянулось.
— Я… — пролепетала она, пятясь назад.
— Да, ты, — хихикнул Багор. — Дошло до тебя?
— Я поняла, — выдавила Веста. — Ты знал Павла… Ты его сообщник, да? Как там… Багор?
В его глазах заискрились опасные огоньки.
— Я предполагал, что ты обо всем догадаешься, — кивнул он. — А теперь, когда все встало по своим местам, иди и выковыривай парня наружу.
— Сколько тебе пообещал Павел? — дрогнувшим голосом спросила Веста. — Сто тысяч? Миллион? Или мою квартиру?
— Это неважно. Ты должна вынуть Павлика из горшка, иначе я сам тебя засуну в один из них.
— Я туда не помещусь, — сухо ответила Веста, и Багор рассмеялся лязгающим смехом:
— Ничего, я обрежу лишнее. Мне не впервой расчленять тело. Даже такое жирное, как у тебя.
Веста горестно вздохнула.
— Где-то я уже слышала это. Так сколько тебе пообещал Павел? Я должна записать, кому и что нужно.
С этими словами она взяла с холодильника небольшой блокнот с пришпиленным к переплетной пружинке карандашом.
— Не валяй дурака, — нахмурился Багор.
— Давай, Олег, то есть Багор, — тихо сказала Веста, листая страницы. — Диктуй, что тебе нужно. Мороженых, пироженых… как в мультике, да?
Багор вплотную приблизился к ней:
— Думаю, после этой ночи я заберу все. Точнее, я заберу это у Павлика, когда ему достанется твое наследство.
— А я? Меня ты убьешь?
— Несомненно. А что бы ты сделала на моем месте? — искренне удивился Багор.
— Ответь мне на один вопрос, пожалуйста. Когда вы решили убить меня? И чья эта идея?
Багор самодовольно хмыкнул.
— Как только твой братик склеил ласты, я дал себе слово, что доберусь до его денежек. Павлика я нашел случайно. У нас, так сказать, клуб по интересам. Он устраняет моих подружек, я его. Схема работает безотказно, у нас всегда железобетонные алиби, так как работаем крест-накрест. Но эта акция последняя. Павлик оказался тюфяком, мне такие напарники не нужны.
— Я ничего не понимаю. Зачем ты тогда звонил мне тогда ночью? Предупреждал о Павле?
— Я рассчитывал, что вы поругаетесь и вернетесь в Хантли, — ответил Багор. — Все равно кантоваться вам больше негде. Мне так было бы удобнее закончить с тобой. Но из-за тебя все полетело в задницу. Мне и в голову не могло прийти, что ты используешь Павлика в своих шизанутых экспериментах.
— Ты зря тратишь время, — устало проговорила Веста. — Я уже сказала Павлу. Все мое имущество, которое перешло ко мне от брата, я завещала благотворительным организациям.
— Да, я в курсе, — зевнул Багор. — Вот только ты не знаешь, что пока вы тут бороздили океанские просторы, нотариальная контора, в которой ты оформляла свое завещание, сгорела дотла, вместе со всей оргтехникой, журналами и прочей мутотенью. Найти и оплатить труд человека за поджог этой шарашки не составило особого труда. Даже находясь на значительном расстоянии. В общем, как только все закончится, я заберу завещание, которое хранится у тебя дома. Так что Павел будет единственным наследником.
Веста молчала, не шелохнувшись.
Он распахнул куртку, проворно вытащив из наплечного чехла нож с узким зазубренным клинком.
— Выметайся наружу, или я начну тебя разделывать прямо здесь, — прошипел Багор.
Веста посмотрела вниз, и ее пухлые пальцы внезапно с силой обхатили поблескивающее лезвие.
— Я не боюсь тебя, слизняк, — спокойно проговорила она, с силой сжимая нож. — И я не трону ноты, пока все не будет закончено. Никто их не тронет. Даже ты.
