— Ты чего вопишь, как потерпевший? Меня вообще тут не было! — возмутилась девушка.
— Слава, успокойся, — сказал Эд, но было видно, что он чрезвычайно взволнован. — Это точно было в мешке?
— Нет, я из трусов ее достал, мля, как фокусник! — снова заорал Вячеслав.
— Мешок Айса. Или его друга, — сказала Татьяна.
— Вы из него тоже жрали, — выдохнул Бравлин.
Его толстые пальцы сжимались и разжимались, будто бы он уже душил своего невидимого противника. Того, кто уже столько времени измывается над ним, доводя до психоза этими проклятыми фотографиями.
— Ты?! — он ткнул пальцем в Валика, и тот испуганно пригнулся, словно его уже собирались бить.
— Слава, остынь, — снова одернул его Эд.
Он искоса посмотрел на Сему и вдруг присел перед ним на корточки. Тот все еще жевал сухарь, но не глотал, и весь рот у него был забит темно- коричневой кашей.
— Ты ничего не хочешь нам сказать, парень? — дружелюбно спросил он.
Сема засмеялся, роняя изо рта хлебное месиво, и, невинно подняв брови, сложил губы трубочкой, после чего издал звук, напоминающий унитаз во время слива. Большая часть разжеванного сухаря попала на Эда, но он даже не изменился в лице.
— Ясно. Значит, пока не готов.
— Ага, жди от него ответа. Разве что опять обосрется, — буркнул Вячеслав. — Ты думаешь, этот придурок способен на такое?
— Каждый из нас брал в руки мешок хотя бы по одному разу, — сказал Эд. — Все может быть.
— Почему вы исключаете, что это мог подложить Айс? — спросила Катрин.
— Он ведь уехал, — проговорил Валик.
— Ну и что? А кто сказал, что он не вернется? — сузила глаза девушка, и Вячеслав похолодел. А ведь эта вредная хиппушка права. Точно, Айс вернется. Этот бомж-оборванец в своей дурацкой чалме, как у Старика Хоттабыча, понял, что голыми руками Славика Бравлина не возьмешь, поэтому оставил ему предупреждение в виде этой фотки и после этого свалил за подмогой. И он вернется с этим уродом Исви-Шмисви, у которого в дырявом носу можно разводить опарышей для рыбалки. Вернется, да еще привезет с десяток таких же чучмеков в рваных халатах, с ножами и дубинами, и тогда от Славы Бравлина останутся лишь рожки да ножки…
— Хрен вам! — заорал он и погрозил своим здоровенным кулаком океану, хотя катер уже давно скрылся из виду. — Хрен вам всем, кретинские говноеды! Вы не достанете меня!
— Ты что-то хотел сказать? — обратилась Татьяна к Эду, когда ее муж немного угомонился.
— Я хотел сказать, что мы на острове. Это раз. Во-вторых, это место… немного странновато, если не сказать больше. Я не увидел ни одной птицы. Ни одного жука, да что там жука, в этих местах всегда полным-полно мошкары, это вам любой подтвердит! И третье.
— И что же третье? — нервно заерзал Валик.
— Не знаю, как вы, а я себя ощущаю в роли живца. Айс сказал, что тут все есть, люди, телефоны… Зачем он тогда дал нам воды?
Катрин нахмурилась, до нее стала доходить логика Эда.
— Мы здесь вроде приманки, вот что я чувствую. Никого не хочу пугать, но меня не оставляет мысль — кого-то собираются поймать на нас, — закончил он.
Валик от изумления открыл рот.
— Я больше чем уверен, что этот остров необитаем, — после недолгого молчания снова сказал Эд. — Поэтому нам нужно поискать воду — раз. Обследо…
— Нам нужно подумать о Марине. Она не может валяться тут, как кусок говядины, — прервала его Катрин.
— Ее нужно похоронить.
— А что мы скажем дома? — не поднимая головы, спросил Валик. — Что мы скажем отцу Марины? Он нас на британский флаг порвет!
— Вы сначала домой попробуйте попасть, — насмешливо сказал Вячеслав. — Чтобы было что говорить-то.
— Может, ты сам скажешь, что ее дочь закопали на хрен знает каком пляже? — вспылила хиппи.
— Слушай, Тортилла, у нас проблемы. Ты только что сама видела. И вас ненароком со мной вместе в асфальт могут закатать, усекла? Как свидетелей.
— О чем это он? — вскинула тонкие брови Катрин.
— У него проблемы, — сказала за супруга Татьяна. — И человек, желающий ему зла, шлет одинаковые фотографии.
— Ладно, проехали. Не хватало передраться еще тут всем. У нас нет выбора, Катрин. На такой жаре ваша подруга поплывет, и к вечеру от нее вообще ничего не останется. Ты хочешь этого? — спросил Эд.
Катрин не стала спорить. Опять этот мужик прав.
