«Ну-у, так мы дойдем до того, что ты определишь в Хозяйки Лахсу, Урану, Модун!»
«Почему бы и нет?»
«Э-э, сами решат», – отмахнулась Третья и фыркнула вслух:
– Небесный огонь! По мне он – сплошное беспокойство и надсада сердца.
– Зачем кощунствуешь? – огорчилась Вторая. – В тебе тоже много огня… Иначе не стала б Хозяйкой.
В последний раз сами собой взлетели вверх вычищенные мисы и остальная посуда с полки. Старухи сидели с непроницаемыми лицами, пока о каменно утрамбованный пол одна за другой разбивались вдребезги глиняные мисы и чаши. Потом на пол бросились деревянные лопатки разной величины, печатки для узоров, все нехитрые приспособления горшечниц. Снасть тоже сломалась, раздробилась, сокрушилась в щепы… Метла подскочила и подмела остатки в два больших треснутых горшка. Хозяйки разом встали.
«Пора, Третья».
«Пора, Вторая…»
Подхватив горшки с осколками и мусором, они вышли во двор, где возле их любимой рябины темнели недавно вырытые продолговатые ямины. Расколотая посуда послушно приткнулась в изголовьях открытых березовых колод. Широкие берестяные полотна заботливо и старательно закутали старух так, что не стало видно ни ног, ни голов.
Лежа в колоде, Третья заплакала внутри себя.
«Мы вернемся?»
«Не сомневайся». – В ответе Второй чудилась усмешка.
«Смотрела на Капельку и не видела в ней нашу Главную, – всхлипнула Третья. – Капелька совсем не она… Неужели мы тоже придем другими?»
«Разве тебе не интересно прожить новую жизнь? Неизвестно, станем ли мы в ней Хозяйками. – Вторая засмеялась. – А вдруг ты будешь простой хозяйкой большой семьи, преданно любящей домочадцев? Либо тебя осчастливит великая любовь к человеку-мужчине и ты наконец познаешь настоящую земную страсть».
«Да, – рассеянно согласилась Третья. – Может, осчастливит. Или сделает глубоко несчастной».
«Прощай».
«Прощай», – откликнулось отлетающее эхо. Захлопнулись тяжелые крышки колод. Над яминами вознеслись приготовленные сбоку земляные пласты. Опрятные холмики выросли с двух сторон рябины.
Олджуна не сразу поняла, как очутилась в пещере. Кто-то позаботился уложить спящих в ней на сосновый лапник. Выходя, женщина каждой своей кровинкой порадовалась чуду пробужденной земли, ветру, светцам и звездам. Морщинистая почва пока что напоминала перекисшую в дубильной яме кожу. Кое-где гору до вечной мерзлоты испещрили провалы, взрезали глубокие скважины, и ущелья еще дымились. А все-таки мир блистал незнакомой первозданной красотой. Мир готовился рождать, созидать, строить… К небу летела тонкая золотая пыльца.
Олджуну окликнул Атын. Она обернулась. Высунув голову поверх валуна, парень сообщил хриплым со сна голосом:
– Велено было передать, чтобы ты назвала сына Сюрханом.
– Какого сына? – вспыхнула она. На миг вместо Атынова лица ей привиделось лицо Соннука.
– Сына моего брата, – неуверенно пробормотал Атын в спину бегущей женщине.
Первым, кого она увидела, выбравшись с петляющей стежки на большую тропу, был Тимир. Кузнец шел к Каменному Пальцу. Олджуна вытерла грязное лицо подолом, пригладила волосы и отправилась следом. Шла и думала: «Значит, Соннук догадывался о моем бремени. Не знал только, что ношу двоих…»
Когда сыновья подрастут, она расскажет, каким славным человеком был их отец. Не стыдно сказать, и нет в том ни капли неправды. Его долго обманывал демон, но ведь Соннук все понял. Не поддался. Не предал, не струсил…
В свое время не приходило в голову, что он и впрямь очень красивый, сильный и добрый человек. Настоящий. Она приняла его застенчивую любовь потому, что нуждалась в любви. Чьей угодно. Только любовь могла победить Йор. Соннук удачно подвернулся Олджуне… Теперь она жалела, что любила юношу телом, оставив закрытым сердце.
Хорошее имя – Сюрхан. Его можно разделить. А что? Сюр и Хан – коротко и красиво.
Три души у человека. Материнская душа течет в крови, в земной зиждется плоть, воздушная творит дыхание. А Сюр соединяет души. Сюр – сила жизни. Поэтому Сюр недоступен демонам, и, сколько бы они ни бесились, никогда – никогда! – им его не иметь и не властвовать над ним.
А Хан – это кровь. Это чистота племени, живой сок рода, воскрешающий память о предках. Кровь переливается от родителей к детям и дальше по Кругу, словно из сосуда в сосуд. С нею в потомках возрождаются джогуры Кудая. Солнечная человеческая кровь передается от колена к колену с верой в любовь Творца.
Не сокрушить человека, в котором горит небесный пламень. Не изъять капли материнской крови из народа, как не вынуть ток течения из вод Большой Реки.
