чем у всех остальных. Да и лежали в нем не репа с сушеными грибами, а выскобленный до белизны череп «птеродактиля». Кардан решил, что это будет у его войска чем-то вроде знамени. Как только они подойдут к Устюгу, Герасим вырубит жердь подлинней, закрепит на ней череп и понесет его впереди на устрашение врагам. Так что оружием Степанов пользоваться всё равно не сможет, а кормить его было приказано всем, к кому бы «черепоносец» не обратился.
Имелась в войске и еще некая троица, что вместо припасов несла другой, особый груз. Кардан возлагал на него большие надежды, хоть и не был уверен, что из этой задумки что-либо получится. А потому, чтобы зря не терзаться, до времени выбросил из головы все мысли на эту тему.
И опять эта Степаха, чтоб ее, оказалась глазастее! Авдей, как и в тот раз, только в избу погреться зашел – а тут и она следом:
– Идут! Идут! Тьма-тьмущая народищу!
Авдей шапку натянул, латаный ватник застегнул на все пуговицы (опять же, спасибо Степахе – и залатала, и пуговицы пришила, пусть и вырезанные из деревяшек) – как-никак, он тут за главного! – и вышел во двор. Из других изб Матвеевской тоже выходили – и свои, и пришлые. Застегивались, подпоясывались, мешки на плечи вешали…
Пахло горелой резиной. За сутки-то матвейчане к этой вони привыкли, но когда из дому выходишь – шибает в нос. А две черные кучи, вокруг которых проталины – большими закопченными пятнами, всё еще понемногу дымятся, добавляют вонючего аромату. Авдей шмыгнул носом, сплюнул, из-под приставленной ко лбу ладони посмотрел на дорогу.
Лузяне близко уже подошли, только он никак Кардана разглядеть не мог. Степаха, которая стояла рядом, будто услышала:
– Чо-то я главаря ихнего не вижу…
– Не ихнего, а нашего ужо теперича, – поправил мужчина.
– Нашего тож не видать, – хмыкнула Степанида. – А, не!.. Вон, вон, гляди! Тамока, в пальте длинном.
– Где-ка?.. – присмотрелся Авдей. Наконец, тоже увидел, крякнул, двинул навстречу.
Степаха пошла было за ним, но селянин шикнул:
– Домой иди, собирайся!
– Чо мне собираться-то? Репа сложена, коса наточена… – но осталась, не пошла дальше.
Авдей сделал три-четыре шага и тоже встал. Чего идти, когда они сами – тут уже. Толкаться только. Подождал, пока Кардан с ним поравняется, шапку снял, поклонился.
– Это еще что такое? – остановился напротив хозяин Лузы.
– Где-ка? – заоглядывался Авдей. – Ты про народ, али про што ишшо?
– Я про тебя. Что это за поклоны?
– Так ты ж теперича наш командир… – повел руками селянин.
– Командир, а не барин. Надевай шапку и больше так не делай. А насчет народу… Все подошли, нет? Можешь хотя бы примерно прикинуть?
– Пошто примерно? – выпятил грудь Авдей. – Мы всех, кто пришел, с зарубками сверили. Вот стока недостало, – показал он три пальца.
– С зарубками? – удивился Кардан. – Вы же мне их отдали!
– Себе тоже нарубили. Аккурат на такое вот дело.
– Ну, это вы молодцы! Твоя идея?
– Вместе мы, – забегал глазами мужчина, – со Степанидой.
– Так… – поднял глаза к небу предводитель. Полез было за пазуху за блокнотом, но передумал. – Всего зарубок, помнится, было сто девяносто восемь. Минус три – значит, сто девяносто пять. Очень даже неплохо. А что с теми тремя, стоит их ждать?
– Мужики сказывают, померли те. Кто в лесу замерз, кто так просто. Так што, думаю, можно ужо и не ждать особо.
– Ну, как скажешь, – усмехнулся Кардан. – А раз можно не ждать, строй свой полк, полковник, да двинули.
– Кто я? – не понял Авдей.
– Полковник! – хохотнул предводитель. – Я, видишь, полугенерал, – указал он подбородком на погон, – ну, а ты будешь целый полковник. Так теперь и буду тебя звать.
Авдей гордо вскинул голову и побежал собирать «полк».
Глава 20
Отказники
Лёха проснулся от стука в дверь. Соскочив с лежанки, он глянул в окно: еще не совсем и рассвело, кого в такую рань принесло?
В дверь снова нетерпеливо замолотили, послышался голос приятеля Лёхи – Бориса:
– Эй, открывай, давай! Ты там што – спишь, што ли?
– Нет, я тут в шашки играю, – пробурчал, отпирая дверь, парень.
