– А дом в Речице купят?
– Еще и спасибо скажут, – усмехнулся он. – Таких, чтоб с удобствами, мало, а деньги у людей есть – нефтяники. У нас дома стоят дороже, чем в Минске. Еще и выиграю.
– Работе не помешает?
– Кончилась моя работа, – ответил он. – У меня северный стаж, с ним на пенсию выходят в пятьдесят. Получать буду сто семьдесят рублей – северная надбавка. Можно и не работать, но я что-нибудь найду. Не привык сидеть сложа руки. Рублей триста в месяц, думаю, будет.
Я только головой покрутил. Триста рублей в месяц – большие деньги по нынешним временам. Мало кто получает больше. Академики, профессора, крупные партийные чиновники… Отдельные представители литературы и искусства тоже.
– Будем рады! – сказал я.
Отец заулыбался. Переночевав у нас, он уехал. А я, отправив «Экстрасенса» в Москву, сел за стихи. Покопавшись в памяти, выбрал с десяток. Лиля перевела их на белорусский. Получилось неплохо. Она отнесла подборку в «Маладосць». Вернулась радостной.
– Меня попросили почитать, – рассказывала за ужином. – Потом повели к главному редактору. Ему тоже читала. А они все: «Талент! Талент!» Прямо неловко…
Я пожал плечами. Ничего удивительного в том, что Лилю приняли восторженно, нет. В ней распознали свою. Во-первых, стихи я отобрал соответствующие: о любви к Родине, деревне, природе. Во-вторых, биография у супруги типичная для молодого белорусского поэта. Детство в деревне, филфак университета, стихи… Со временем даже термин появится – «филологическая поэзия». Это о мальчиках и девочках, шагнувших в литературу со студенческой скамьи. Раннее признание сыграет в их жизни дурную роль. Поэту так же, как и прозаику, необходим жизненный опыт. А где он у вчерашних студентов? Вот и будут мучиться, понимая, что небольшой запас исчерпан. Кто-то ударится в формализм, кто-то запьет, кто-то покончит с собой. Литература – вещь жестокая.
– Это надо отпраздновать! – сказал я…
В конце октября я отправился в Москву получать премию. Дипломы, нагрудные знаки и конверты с деньгами нам вручал в здании ЦК ВЛКСМ первый секретарь Тяжельников. Перед этим лауреатов попросили расписаться в ведомости. Не жалко. Пусть премия и невелика – всего 2500 рублей, но для этого времени это деньги. Еще более ценен статус лауреата. С ним легче открывать двери в редакции и издательства. Это немедленно подтвердилось. На банкете в честь награжденных ко мне подошел немолодой мужчина с открытыми залысинами над высоким лбом.
– Позвольте вас поздравить! – сказал, чокнувшись с моим бокалом своим. – Я Сергей Наровчатов. Слыхали о таком?
– Конечно! – кивнул я. – Ваши книги «Необычное литературоведение» и «Атлантида рядом с тобой» читал взахлеб. Невероятно интересно!
– Приятно слышать, – улыбнулся он. – Не ожидал, что так популярен у молодежи. Хочу поговорить с вами, как главный редактор «Нового мира». Почему вы не отдали «Черного лебедя» нам?
– Постеснялся, – признался я. – Такой авторитетный журнал! А я кто?
– Мы печатаем и начинающих, – возразил он. – Разумеется, не всех. Но вашу повесть взяли бы. Ладно, это дело прошлое. Не укорять вас подошел. Есть что-нибудь новенькое?
– Закончил повесть, – сказал я. – Отдал в «Юность».
– Опять! – покачал головой он.
– Так это фантастика, – поспешил я. – Вы такое не печатаете.
– Почему? – удивился он. – Фантастика фантастике рознь. Гоголь тоже фантаст. Придумать, что нос покинет лицо чиновника и отправится гулять по Петербургу… – Он улыбнулся. – А «Вий», «Ночь на хуторе»? Фантастика. Ладно, отдали так отдали. Но следующую вещь – нам! Договорились?
– Да! – пообещал я.
Вечером я пересказал этот разговор Дине Аркадьевне.
– Хитрый он, Сергей Сергеевич! – заключила она. – И враль. Не взяли бы они «Лебедя», не их это вещь. А подошел к тебе потому, что прочел «Экстрасенса». Понял, что журнал с ним из рук будут рвать.
– Как прочел? – удивился я. – Повесть не опубликована.
– Копии по Москве ходят, – вздохнула она. – Кто-то из редакции тайно перепечатал – и пошла гулять. Теперь не остановить. Ох, Сережа, будут у тебя проблемы!
– В связи с чем?
– Впечатлил людей твой герой. Нам уже звонят и просят свести с автором. Думают, что ты о реальном человеке написал. Знаешь, сколько людей страдает от неизлечимых болезней? Они за призрачную надежду цепляются.
Я завис. На «Экстрасенса» у меня был расчет. Время чумаков с кашпировскими еще не пришло, и я собирался снять сливки с темы. Понимал, что люди могут заинтересоваться «Экстрасенсом», потому и перенес действие за границу. Ищи его там! Но автор-то здесь…
В конце 1980-х газета, в которой я работал, опубликовала статью о бабке-целительнице. Тема упала на благодатную почву – Чумак с Кашпировским уже
