Отец поперхнулся, глянул на мать, та шмыгнула в комнату и принесла бутылку.
– Адразу бы так, – проворчал отец. – Гость у хате…
Но Лиля поняла, что ему неловко. Затронул то, что нельзя. Вечером она с родителями сумерничала в доме. Сергей с братьями вышел во двор – учить их приемам.
– Трымайся гэтага хлопца, – сказала мать. – А то звядуць.
– Пусть только попробуют! – вспыхнула Лиля. – Ноги переломаю!
– Мая дачка! – захохотал Вацлав. – Але маци слухай. Дзетак вам треба завесци. Ад дзетак не пойдзе.
– Ходзяць! – не согласилась мать.
– Гэты – не! – покрутил головой отец. – Ня той чалавек. Я гэта зразу зразумев.
– Ну вас! – сказала Лиля. – Нашли о чем говорить! Ни к кому Сергей не уйдет. Он меня любит…
Однако разговор она запомнила. Лиля осознавала, что счастье мало найти, его нужно удержать. Поэтому делала все, чтобы быть полезной. Правила тексты, перепечатывала их, набивала на машинке под диктовку. Как бы ни уставала на работе, но садилась и работала. Он это видел и ценил. Кончив диктовать, снимал ее, умученную, со стула, сажал себе на колени и гладил по спинке. Лиле становилось необыкновенно хорошо – как тогда, с отцом. Она ощущала исходившую от него нежность. Это было даже приятней, чем в постели. Нет, там было хорошо, да что говорить, просто замечательно. Но нежность – лучше.
По возвращении из Москвы Сергей закатил банкет. Стол накрыли в кафе Дома литераторов. Шампанское, коньяк, икра, красная рыба… Горячих блюд подали три перемены. Гостей пришло много. Часть из них Лиля знала – заочно, конечно. Творчество этих людей изучали в университете. И вот сейчас эти живые классики говорили теплые слова ее мужу, пожимали ему руку, поднимали бокалы за его успех. Сергей благодарил, а потом вдруг попросил Лилю прочитать свои стихи.
– Ты что?! – испугалась Лиля.
– Давай! – подмигнул он.
– Не саромтесь! – поддержал его Максим Танк.
Лиля справилась с волнением, встала и прочла.
– Добрые вершы! – похвалил Максим Танк. – Вось яны якие, Дэвойно! Муж талент, и жонку сабе такую жа абрав. Друкавалась дзесь?
– Аднесла ў «Маладось», – призналась Лиля.
– Надрукуюць! – кивнул поэт. – А там, глядзи, и сборник выйдзе.
– Амаль гатовы! – сообщил Сергей. Он, как все присутствующие, говорил на «мове».
– Нясице яго на секцию, – сказал Максим Танк. – Абсудзяць и дадуць рэкамендацию для выдавецтва.
– Дзякуй! – поблагодарила Лиля.
Гости разошлись только к закрытию кафе. Выглядели они довольными – угостили их знатно. Официант принес счет. Глянув на цифру, Лиля почувствовала себя плохо. Почти тысяча рублей! Но Сергей молча достал кошелек и расплатился.
– Не жалей! – успокоил ее позже. – Деньги мы заработаем. А эти на дело пошли. Тебя сам Танк одобрил и благословил. Его слышали и намотали на ус. Так что будет тебе и книга, и членство в Союзе.
– Так это ты для меня сделал? – догадалась Лиля.
– Не только, – сказал он. – Премия Ленинского комсомола – хороший повод. Следовало отблагодарить людей. За то, что в Союз приняли и с квартирой помогли. Да и в будущем хорошие отношения не помешают. Нас запомнят. Здесь не принято отмечать премии с такой помпой. Я имею в виду за свой счет. – Он рассмеялся. – Белорусы – народ прижимистый, копейку ценят, поскольку она им тяжко дается. Ладно, любимая. Предлагаю взять отпуск от писательства. Будем лениться целый месяц. Согласна?
– Да! – сказала Лиля.
Этот месяц она запомнила как сплошной праздник. Они ходили в кино, театры, посещали выставки и музеи. Побывали и на балете. В Большом шел премьерный показ «Сотворения мира» Андрея Петрова. В кассах билетов не было, но Сергей достал их через Союз писателей.
Прежде Лиля не бывала в оперном. Поэтому с любопытством рассматривала мраморные лестницы, колонны, лепные потолки. Сергей сразу потащил ее в буфет.
– Здесь вкусно кормят! – объяснил ей. – Нам лучше перекусить сейчас. В антракте не пробьемся – очереди.
Они съели по удивительно вкусному мороженому, запили его кофе-гляссе и пошли в зал. Места им достались хорошие, в партере. Сергей купил у служительницы программку, пробежал глазами список исполнителей.
– Хороший состав! – заключил довольно. – Будет интересно.
Прозвенел третий звонок, в зале мягко погас свет. Дирижер в оркестровой яме занял место у пюпитра, взмахнул палочкой. Полилась музыка. Половинки тяжелого занавеса поползли в стороны.
