– Почему ты не захотел ставить «Лебедя»? – спросила Лиля в квартире.
– Ничего бы не вышло. Балет – это зрелище. Поэтому самые востребованные спектакли – сказки и легенды. Балет невозможен без музыки. А кто станет ее писать к идеологической чепухе?
– У тебя хорошая повесть, – не согласилась Лиля.
– Но для балета не годится. Поэтому Елизарьев склонял меня отказаться. Видимо, ему позвонили сверху и надавили. Я уважаю этого человека, поэтому не хочу создавать ему трудностей. Нам с тобой грех жаловаться: «Лебедь» дал нам столько, что хватит его щипать. Пусть улетает.
– Он мне нравится, – сказала Лиля.
– А «Экстрасенс»?
– Это совсем другое. Я его недавно перечитала. И вновь мурашки по коже. Ты вправду не умеешь лечить?
Он развел руками.
– Иногда мне кажется, что ты знаешь все. Но почему-то скрываешь.
– Во многой мудрости много печали, – вздохнул он. – Не всегда знание несет радость.
– Ты не уйдешь от меня к какой-нибудь балерине?
– С чего вдруг? – удивился он.
– Балетмейстер сказал: они тобой интересуются.
– Мало ли!
– После публикации «Экстрасенса» о тебе заговорит страна. Дина Аркадьевна это предсказала, да и я чувствую. Многие красивые женщины захотят быть с тобой. Те же актрисы. Кто я против них?
– А вот это зря! – сказал Сергей. – Ты говорила о моем знании. Его преимущество состоит в том, что не будешь менять золото на блестящие побрякушки. Это мне нужно бояться. Вот станешь поэтессой и членом Союза писателей и бросишь меня. Найдется кто-нибудь более успешный и богатый.
– Что я, дура? – обиделась Лиля. – А если найдется, ты нанесешь ему травмы, несовместимые…
– С творчеством? – предположил он. Они засмеялись. Сергей обнял ее.
– Удивительно, – сказал, чмокнув ее в носик. – Чем больше мы вместе, тем крепче тебя люблю. Странно, да?
– Ничего странного, – ответила Лиля, вернув поцелуй. – Так и должно быть.
Глава 14
Слова у моего нежданного отца не расходились с делом, и к декабрю он перебрался в Минск. Найдя покупателя на дом в Речице и решив вопрос с пенсией, он приехал к нам и занялся поисками нового жилья. Действовал просто. На «Волге» объезжал пригороды и интересовался в сельсоветах: продает ли кто дом? А как иначе? Риелторов в СССР нет, Интернета – тоже, а объявления о продаже в газетах пока не печатают, только некрологи.
Если дом на продажу находился, отец ехал его смотреть и разговаривать с хозяевами. Через неделю он собрал семейный совет.
– Присмотрел два дома, – сообщил нам с Лилей. – Один – в Ратомке, другой – в Тарасове. В Ратомке – дом кирпичный, с гаражом, но участок восемь соток. В Тарасове – деревянный, гаража нет, зато земли вдвое больше – пятнадцать соток. И просят за дом гораздо меньше. Какой брать?
– В Тарасове, – сказал я.
– Почему? – полюбопытствовал отец.
На мгновение я завис. Что ему ответить? Что в моем времени Тарасово станет вроде белорусской Рублевки? За участок в пятнадцать соток там будут давать столько, что хватит на две приличных квартиры в Минске.
– Ближе, – сказал я. – Деревня сразу за кольцевой. Работу ты будешь искать в городе, поэтому ездить проще. А гараж построить – не велик труд. Если нужно, помогу.
– Сам справлюсь! – махнул рукой отец. – Мне тоже Тарасово нравится. Сады, тихо. А вот через Ратомку железная дорога идет.
«Расширят кольцевую, тихо не будет, – подумал я. – Но этого ждать еще двадцать пять лет». Мы съездили в Тарасово, осмотрели дом. Тот был старым, но крепким. Продавец, мужчина лет сорока (дом он получил по наследству), в доказательство оторвал половицу. Снизу та отдавала желтизной.
– Смотрите! – нахваливал продавец. – Внизу черновой пол, проложен мох. Зимой тепло. Сам дом еще сто лет простоит. Сосну на него рубили, а не пилили, смолу не вытягивали, как сейчас. Поэтому дерево не гниет. Печь кафелем обложена, трубу в прошлом году чистили. Дров полон сарай. Заселяйся – и живи!
– Берем! – согласился отец.
В тот же день он уехал в Речицу и вернулся через два дня. Следом за его «Волгой» катил «ГАЗ-53» с мебелью и вещами. Я присоединился к каравану, мы отправились в Тарасово, где перетаскали все в дом. Водитель, получив плату, уехал. Мы расставили мебель, приготовили ужин и сели за стол.
– С новосельем! – сказал отец, поднимая рюмку, и вдруг вздохнул.
– Ты чего? – удивился я.
