ВААП нарисовался сам. Мне позвонили из Москвы и попросили прибыть. Настоятельно. Я вылетел в столицу. Панкин встретил меня хмуро.
– Знаешь, каким тиражом вышла в Германии твоя сказка? – спросил, кивнув мне на стул. – Полмиллиона экземпляров! Данные на начало сентября.
– Это же замечательно!
– Как сказать… – Панкин побарабанил пальцами по столу. – Вот что, Сергей. Твою долю гонорара издательство переводит в немецкий банк. Хотя принято – во Внешторг. Обычно мы закрываем на это глаза. Немного валюты на подарки родным… Но в твоем случае – сотни тысяч марок. Не за горами миллион. Там, – он указал пальцем вверх, – этого не поймут. Тебя сделают невыездным, и ты не сможешь воспользоваться этими деньгами. Так что совет: переводи марки во Внешторгбанк.
Ага, сейчас! Взамен мне выдадут гору чеков. И что дальше? Затариваться в «Березках»? Мне не нужно столько тряпья. Ну, куплю «Волгу» – себе и отцу, одежду и прочие ништяки родственникам. А дальше? Спекулировать дефицитом? Уголовная статья. Да и зачем? Советских денег у меня завались.
– Эти марки, Борис Дмитриевич, пойдут на благое дело.
– Перечислишь в Фонд мира? – оживился он.
Еще чего! Нет, Фонд – организация полезная. Но одно из направлений его деятельности – возведение памятников советским воинам за рубежом. Тех, которые будут сносить.
– У меня другой план.
– Поделись! – потребовал он.
Я рассказал.
– М-да, – качнул он головой. – Идея благородная, ничего не скажу. Но могут не понять.
– Это отчего? – возразил я. – Три года назад за рубежом создан Фонд Солженицына. Туда поступают гонорары за книгу «Архипелаг ГУЛАГ». Средства Фонда используются для помощи политическим заключенным в СССР и их семьям. Якобы. На самом деле – для вскармливания диссидентов, проще говоря, врагов. Моя сказка тоже издана за границей. Но гонорар за нее пойдет тем, кто защищал Родину, а не ее врагам. Это заставит прогрессивное человечество за рубежом сделать выводы в отношении Солженицына и проводимой им против СССР кампании. Проще говоря, мы макнем его мордой в грязь. Считаю это политически правильным.
– Хм! – Панкин внимательно посмотрел на меня. – Ты необычный парень, Сергей. Но не все так просто. Солженицын за рубежом в почете. Он боевой офицер, воевал. А затем подвергся политическим репрессиям.
– Не он один. Многим пришлось хуже. Рокоссовскому выбили зубы, ломали ребра, били молотком по пальцам ног. Мерецкову мочились на голову. Палачи из НКВД пытали генерала Горбатова… У этих офицеров было куда больше причин затаить злобу против СССР. Но они переступили через обиду и отважно сражались. Как тысячи других. В этой связи вопрос: кто из пострадавших от репрессий патриот, а кто – гнида болотная?
– Однако! – покачал Панкин головой. – Умно. И как там, – он вновь указал пальцем наверх, – до этого не додумались?
Как, как… В том времени в СССР ходил популярный анекдот. Сообщение радио: «Сегодня в девять часов утра, после тяжелой и продолжительной болезни, не приходя в сознание… приступило к работе Политбюро ЦК КПСС».
– Помощь нужна? – спросил Панкин.
– Да, – сказал я. – Было бы неплохо получить от вас письмо с одобрением инициативы.
– Будет! – пообещал. – Но вначале напиши заявление на мое имя. Сообщи в нем, что собираешься сделать с марками.
Я кивнул. Мне протянули листок бумаги и продиктовали текст. Я внес в него маленькую правку. Вместо «гонорары, полученные за рубежом», вписал: «в Германии». Панкин не придал этому значения. Вот и ладно. Гонорар за проданные в Германии книги я отдам. Он изначально предназначался для этой цели. Но подушку безопасности оставлю. Хрен знает, как все повернется. О том, что сказка планируется к изданию в других странах, Панкин не знает. И не будет знать.
– В Германию полетишь один, – сказал Панкин, спрятав заявление в ящик стола. – В этот раз делегации не будет. Заграничный паспорт у тебя есть, с визой поможем.
Я поблагодарил. Все ясно. Не подмахни я это заявление, хрен бы мне был, а не поездка. Мой знакомый в том времени говорил: «Бумага не палка, но опереться на нее можно». Заявление – индульгенция для Панкина. Случись что, он его предъявит и сделает большие глаза. «Девойно ехал, чтобы перевести деньги в Союз. Знать не знаю, почему сбежал. Вот же гад!»
Сбегать я не собирался. У меня в Минске жена и сын. В своем времени я читал байки о заграничных поездках в СССР. Дескать, выпускали группами и под контролем искусствоведов в штатском. Отчасти так. Но… Высоцкий к Марине Влади летал в сопровождении КГБ? В одиночку из СССР выезжали дипломаты, специалисты по внешней торговле, деятели искусства и многие другие. Невозможно проконтроливать всех. Поэтому поступали так. Человек съездил за границу и вернулся без проблем, значит, надежный. Дома остается семья – не убежит. Бывал за границей неоднократно – совсем наш. Главное, не болтать лишнего по возвращении. Как сладко живут на загнивающем Западе и сколько у них сортов колбасы в магазинах…
В этот раз в Шереметьево меня досмотрели. Ничего лишнего не нашли. Нет, икра была – две маленькие баночки. Водка – одна бутылка, коньяк «Двин» – одна. Все по нормам. А зачем мне контрабанда? У меня в Германии счет в банке.
