как красной краской. На глаза навернулись слезы. Кто сотворил с ним такое? Ари не верилось, что жизнь питомца оборвалась и мурчащий комок шерсти больше не уснет с ней на постели, прогоняя кошмары.
— Коготок!.. — вырвалось из ее онемевших губ, и Ари ощутила, как все внутри раздирает боль. Кому мог помешать белый, как снег на севере материка, пушистый кот?
— Ты, — ненавистно процедила Сиена. — Это все ты! Ненавижу тебя!
По ее щекам полились крупные, как алмазы из короны императора, слезы. Ранн схватил ее, когда она бросилась к Ари, не осознавая, что пытается сделать. Сестра билась в истерике, но Ранн крепко держал ее, не давая вырваться.
— Ненавижу! — крикнула Сиена. — Будь ты проклята!
Ари хотела сказать, что проклятие лежит на ней с тех пор, как она стащила из хранилища книгу, но появились родители, пришедшие на шум.
— Что здесь происходит? — спросил отец, но осекся, увидев Коготка.
— Пламенный!.. — охнула мама.
Когда сестры провели ритуал, все в жизни Ари пошло наперекосяк. Первую неделю она не могла спать, мучаясь бессонницей, а наконец-то засыпая — пробуждалась от собственных криков. Ей снилась Тьма, наносящая ей раны и каждый раз по-разному убивающая. Когда Ари во сне погибала, то освобождалась от оков кошмаров и просыпалась. Лишь Коготок мог утихомирить ее страхи, и спустя время Тьма стала реже сниться, пока страшные видения не исчезли совсем.
Ари думала, что тот, кого они ненароком призвали, вселился в нее, но сестры убеждали ее, что это просто ужасы, отражающие смуту в ее душе. А Ари боялась. Очень.
Ранн уговорил ее прийти в храм, где-то вычитав, что одержимые не могут переступить его порог. Заручившись поддержкой Сиены, она не сразу преодолела свои страхи, но посещению обители Пламенного ничто не помешало. Да и огонь, как и прежде, тянулся к ней, не чувствуя Тьмы. Они все — и Ранн, и Сиена, и Хейн говорили Ари, что она напрасно боится. И головой она понимала, что они правы, но страх так сильно проник в нее, как сорняк, пустив корни, что она не могла от него избавиться и выкорчевать из своих мыслей.
— Кто это сделал? — тихо произнес отец.
Ранн больше не держал Сиену, успевшую немного успокоиться. Они встретились глазами с Ари. Может быть, они и враждовали в последнее время, но их тайне ничто не угрожало. Никакие тени не разорвут сестринские узы.
— Никто, — ровно сказала Сиена.
ГЛАВА 13
Князь Нерстед запретил приносить еду в мои покои, чем положил конец затворничеству, и мне пришлось спуститься на ужин. Щедро накрытый благодаря новому повару стол не поразил меня. Горячие блюда, посыпанные южными специями и благоухающие тимьяном и розмарином, вызывали аппетит не более, чем пресная похлебка на воде с овощами.
Под пристальным взглядом Ристриха я ела, не чувствуя вкуса. Лили задумчиво разглядывала нас двоих, пряча лукавые искры в глазах за наигранным смущением. Нерстеды отсутствовали, вероятно, опасаясь вставать между молнией и громом, как говорят в Арманьеле. Но затишье — это всего лишь предвестник грозы.
— Достаточно! — раскатистый голос Ристриха прервал тишину и эхом пронесся по залу. — Арана, вы ведете себя как обиженная девочка.
— При всем уважении, князь, у «девочки» достаточно поводов, чтобы обижаться, — фыркнула я.
Лили отложила приборы и с интересом уставилась на зарождающуюся в тихой гавани бурю. Компаньонка практически бесшумно пробормотала:
— Ну, началось!
Мы ее проигнорировали, будто находились лишь вдвоем. Ни меня, ни Ристриха уже давно не волновало, что нашу перебранку застанут свидетели.
— На что вы надеялись, обманывая меня все это время? Что я счастливо прыгну в объятия мужа, так испугавшегося простой женщины?
— При всем уважении, — передразнил он, — «простой» вас никак не назовешь. Вы шпионка Грасаля, уже убившая двух мужчин. Это только то, что я знаю. Да-да, не смущайтесь, я выяснил подробности вашего прошлого. Один Треокий ведает, сколько крови на ваших руках и как далеко вам приходилось заходить, выполняя предыдущие приказы князя.
Я вздрогнула. Словно не заметив этого, Ристрих продолжил:
— Вы хорошая актриса, Арана. Я повидал много шпионок, но даже мне тяжело оставаться в трезвом рассудке, заглядывая в ваши «кристально честные» глаза.
— Вы ничего обо мне не знаете, — тихо произнесла я.
