обсуждая кое-какие хозяйственные вопросы. Экипаж герцогини отправлялся на запад через несколько часов.
Когда знатная гостья покинула мраморный зал, там остались лишь король и секретарь.
– Хорошо, что генерала сегодня не было с нами, – задумчиво сказал монарх.
– Точно так, – согласился секретарь. – После того, что случилось с его сыном на турнире, его мнение могло быть несколько… предвзятым.
– И что же мне теперь с ними делать?
– Какое бы решение вы ни приняли, ваше величество, я уверен, что оно будет правильным.
– Распорядись принести мой выходной плащ.
– Ваше величество? – В бесцветном голосе секретаря мелькнули нотки беспокойства.
– Мы с вами немного прогуляемся, друг мой, – сказал король, слегка улыбнувшись какой-то своей мысли.
Глава двадцать четвёртая. В цепях
Рассмотрев в судебном заседании дело о действиях виконта Олдри А. и лиц, его сопровождавших, король вызвал обвиняемого орка, именуемого Ошем. Советник Орвис Я. выразил протест, однако он был отклонён введу отсутствия поддержки со стороны собрания.
В подземелье не было окон. Когда тюремная повозка остановилась и забранные решёткой двери открылись, их с Адамом разделили. Ош не знал о дальнейшей судьбе юноши. С орка сняли латы и, тщательно обыскав, заперли в сырой, холодной камере, находившейся, судя по всему, ниже уровня земли.
Оказавшись в темноте этой рукотворной пещеры, орк почувствовал себя погребённым. Его окружала могила, промозглый сырой склеп. Здесь воняло гнилой соломой и мочой.
Тело орка била крупная дрожь. Он никак не мог согреться. Никак не мог избавиться от навязчивого чувства чужого присутствия. Им владело холодное, мрачное оцепенение. Оно словно засасывало его в какой-то чудовищный водоворот. Будто из жил вытекла вся кровь, а её место заняли жидкий холод и гнетущая тьма.
Мысленно Ош снова и снова возвращался к турниру. Что случилось? Как Безымянный получил над ним власть? В тот страшный миг орк словно наблюдал за собой со стороны. Он был заперт в собственном теле, не в силах пошевелить даже пальцем. Жуткое чувство.
– Так ты этого хочешь? – прошептал он, свернувшись в углу тёмной камеры. – Хочешь присвоить себе моё тело?
Ош был уверен, что Безымянный слышит его, но тот хранил безмолвие.
– Что тебе надо? Зачем ты мучишь меня?
Измученный Ош провалился в неспокойный сон. И телу, и духу требовался отдых.
Его разбудил лязг засовов. Ош увидел на пороге огромного человека, лицо которого скрывала непроглядная тень капюшона. Здоровяк поставил на пол камеры тарелку с какой-то едой и чашку воды. Сохраняя безмолвие, он вышел, заперев за собой дверь.
Так продолжалось на протяжении двух суток. Во всяком случае, Ош думал, что прошло именно столько, предполагая, что кормили его один раз в день. Кто-то, вероятно, назвал бы такое питание скудным, но только не орк, привыкший к голодным временам.
На третий день, вместе с обычным пайком, тюремщик закинул в камеру человека. Сначала Ош подумал, что это Адам, но быстро понял, что ошибся. Потирая отбитый бок, с пола поднялся худой старик с жидкой свалявшейся бородой. Он был одет в лохмотья. С осунувшегося грязного лица на орка посмотрели безумные глаза.
На этот раз тюремщик оставил в коридоре горящий факел, и его свет проникал через решетчатое окошко, расположенное в двери.
Разглядев тёмное лицо Оша, сокамерник жалобно пискнул и забился в противоположный угол, в ужасе закрываясь руками.
– Не ешь, только не ешь меня, – бормотал он жалобным голосом.
– Я ничего тебе не сделаю, – попытался успокоить его Ош, но испуганный человек как будто не слышал его, продолжая умолять страшного орка о милосердии.
Когда Ошу это надоело, он встал и решительно подошёл к сокамернику, протянув руку. Несчастный запаниковал больше прежнего, пытаясь изо всех сил вжаться в стену. Вероятно, он думал, что чудовище, к которому его посадили, убьёт его.
Ош словно превратился в статую. Он терпеливо ждал, когда человек успокоится.
В конце концов победило любопытство. Украдкой посмотрев на Оша, старик увидел, что рука орка держит кусок чёрного хлеба. Глаза узника алчно
