– Дюнуа сказал, что англичане захватили моего герольда, которого я отправила к ним из Блуа. – Глаза Девы горели праведным гневом. – Я хочу, чтобы он вернулся.
– Жанна, ты не можешь просто выступить с войском и…
– Конечно не могу. Но я хочу поговорить с ними.
Юноше не оставалось ничего другого, как последовать за Жанной. Габриэль встал рядом с ней на крепостной стене у Ренарских ворот. Тут же были ее братья, четыре солдата и один из ее пажей, малыш Луи, а также половина самого Орлеана.
Взгляд Габриэля выделил в толпе молодую женщину с длинными светлыми волосами, она не сводила с Жанны своих голубых глаз. Ее лицо и одежда были испачканы грязью сильнее, чем у остальных жителей Орлеана. Габриэлю она показалась знакомой, хотя он никак не мог вспомнить, где мог видеть ее прежде.
Уперев руки в боки, Жанна гордо стояла и смотрела…
…на англичан.
Девушка была права, в некоторых местах англичане подошли практически вплотную к стенам города, и с ними можно было вступить в переговоры. Если быть осторожным. И если суметь докричаться.
Жанна сложила ладони рупором.
– Люди Англии! – крикнула она. – Я Жанна Дева, посланная Богом, чтобы освободить этот город. Я отправила к вам герольда. По закону и по традиции он должен вернуться ко мне живым и невредимым. Отпустите его!
– Ни за что! Мы станем тренировать на нем нашу меткость! – выкрикнули в ответ. Вперед выступил, по всей видимости, офицер. Он прекрасно говорил по-французски, будучи, вероятно, одним из бургундцев, сторонников англичан. – Настоящие мужчины не отступят перед женщиной… перед какой-то девчонкой! – И, обращаясь к свите Жанны, прокричал: – Вы – жалкие собачонки у ее ног! Никчемные сутенеры!
– Что?! – закричал Пьер. – Это ты, выродок, собачий сын!
– Не сквернословьте! – укоризненно оборвала их Жанна. – Это делают те, кого оставил Бог!
Улыбаясь, она повернулась к Габриэлю:
– Пойдем на мост! Сегодня в них говорит только их уязвленная гордыня.
Они пошли на Орлеанский мост, и толпа последовала за ними. Габриэль удивился самому себе, выискивая глазами ту странно знакомую светловолосую девушку. Она была среди последовавших за ними и все так же пристально смотрела на Жанну. Габриэль нахмурился. Почему она кажется ему знакомой?
До осады Орлеанский мост был главным въездом в город. Соединяя два берега Луары, он преимущественно находился под контролем французов и дополнительно защищался фортификационным укреплением на острове Бель-Круа; как раз над ним французы разобрали два пролета, чтобы задержать англичан от дальнейшего продвижения в город. Англичане обосновались в Турели?, располагавшейся на восемнадцатом пролете моста, ближе к южному берегу Луары. Это была крепость, состоявшая из двух больших – круглой и прямоугольной, – а также двух малых башен, соединенных между собой арочным сводом. С обеих сторон Турели защищали бульвары – самые мощные из всех, что окружали Орлеан.
Габриэлю с его места их было не рассмотреть, но уже сам вид Турели действовал отрезвляюще. Юноша глянул на мрачные лица братьев Жанны. Они все, включая самого Габриэля, отчетливо осознавали, какая мощная сила им противостоит.
Солдаты, защищавшие укрепления моста на французской стороне, встретили их радостными криками. Когда Жанна с Габриэлем поднялись и встали с ними рядом, юноша почувствовал бодрящий холод опасности – от врага их отделяло каких-то четыре сотни метров.
– Говорит Уильям Гласдейл! – закричал один из солдат.
Дюнуа рассказывал, что у Гласдейла было за плечами двадцать лет боевого опыта и шесть лет в числе английских сил вторжения. Командующий крепости Турели был не тем человеком, кого можно было легко сбросить со счетов. Дюнуа сообщил им, что Гласдейл поклялся убить всех жителей города.
Жанна наклонилась вперед и громко крикнула:
– Гласдейл! Я здесь по воле Бога, и я сделаю то, что мне назначено! Сдавайтесь на милость Отца Небесного и короля Карла, и мы сохраним ваши жизни!
Человеческие фигурки в крепости на острове Бель-Круа пришли в движение. Растолкав всех плечами, вперед вышел один человек – средних лет, высокий и крепкий. Он свободно заговорил по-французски, хотя и с сильным акцентом, голос звучал зычно и повелительно.
– Твое письмо нас рассмешило! – прокричал Гласдейл. – Я рад, что ты здесь, «дева», хотя я сомневаюсь в твоей девственности. Ты ею не будешь, когда мы с тобой разделаемся. Ты – грязная пастушка!
– Лучше быть французской пастушкой, чем английским капитаном! – крикнула в ответ Жанна.
– Ты умрешь здесь, дева, вместе со всеми жителями Орлеана. – Голос Гласдейла прозвучал холодно и жестко. – Если мы захватим тебя живой, наиграемся досыта и
