– Больше ничего не хочу слышать! – крикнула Жанна, встала в стременах и выхватила меч.
И Габриэль вновь забыл обо всем на свете, увидев, как меч ожил огнем в руках Жанны. Как такое возможно, что только несколько человек видят это – сияние меча Эдема и Жанны? Даже если они ничего не видят, то наверняка что-то чувствуют. Возбужденные горожане, с криками бегавшие по улице и не знавшие, куда приложить свой боевой порыв, словно замерли, завороженные, с открытыми ртами, – они услышали зов своего сердца. Она, Дева, была их спасительницей, они любили ее.
– Люди Орлеана! – крикнула Жанна. – Я говорила вам, что пришла снять осаду города, и вот наконец пришло время сделать это. Знайте, я лишь часть Божьего замысла. Вы, добрые люди Орлеана, показывали англичанам свою решимость и сопротивление. Но пришло время освободиться! Действуйте! Берите в руки оружие. Садитесь на коней и следуйте за мной!
Волоски на руках Саймона встали дыбом, и сердце оборвалось. Лицо Жанны сияло, как маяк в темноте, и, когда она пришпорила коня, за ней, ее братьями, Габриэлем, Ла Гиром последовала их собственная маленькая армия.
Возбужденный поток быстро понес их к Бургундским воротам, где они должны были повернуть на восток и дальше по дороге к бульвару Сен-Лу, но неожиданно поток попал в затор.
Им навстречу двигались первые жертвы сражения: кто-то едва волочил ноги, опираясь на товарищей, кого-то везли, перекинув через седло его собственной лошади, кого-то несли на носилках. Габриэль посмотрел вперед и увидел тела: кто-то бился в предсмертной агонии, кто-то лежал на земле зловеще неподвижно и тихо. Победные крики где-то там дерущихся здесь стирались стонами и криками раненых. Юноша уловил запах, который показался ему знакомым. Он вспомнил, как еще в Нанси ему часто приходилось проходить мимо лавки мясника, примыкавшей к скотобойне.
Это был запах крови.
Ла Гир зло заворчал.
– По большей части это англичане, – сказал он. – Не останавливайся, Дева, ты нужна на бульваре.
Но Жанна покачала головой и соскользнула с коня на землю.
– Нет, – сказала она, оглядываясь по сторонам. – Я нужна здесь.
Ла Гир перевел взгляд с Жанны на Габриэля, который тоже спешился, и кивнул.
– Возможно, ты права, – сказал он. – Оставайся здесь, но знай, что мы тебя ждем там.
– Я приеду, – ответила Жанна.
Она вышла за ворота, направилась к брошенным без внимания раненым и опустилась на колено перед первым, кто попался ей на пути.
Раненый лежал на спине. Его шлем кто-то снял, или он слетел во время боя, когда враг полоснул его мечом по лицу, но это была не самая страшная его рана. Под ним была лужа крови, хотя солдат был в доспехах. Жанна сняла перчатки и шлем и погладила окровавленный лоб солдата, избегая касаться раны.
– Мне жаль, мой враг, мой брат, что с тобой это случилось, – прошептала Жанна, и только сейчас Габриэль, пораженный от вида крови, увидел, что на раненом английская ливрея. – Я бы с радостью отправила тебя домой, если бы ваши командиры сдались. Бог скорбит, и я тоже.
Действительно, из глаз Жанны текли слезы. Раненый с трудом открыл глаза. Жанна сияла, и ее свет был теплым и нежным, он действовал умиротворяюще. Габриэль надеялся, что умирающий видит этот свет.
– Д-Дева, – захлебываясь кровью, едва выговорил солдат. Кровь текла по его щекам, как слезы.
– Да, это я. – Жанна накрыла рукой его руку. – Ты не умрешь в одиночестве, я буду молиться вместе с тобой.
Казалось, солдат не понял ее слов. Габриэль не знал, оттого ли это, что он не говорил по-французски, или он ушел так далеко, что не способен был что-либо понимать. Жанна молилась едва слышно, и раненый глубоко вздохнул и расслабился. Его окровавленные губы дрогнули в улыбке, и он закрыл глаза.
Жанна гладила его лоб.
Англичанин, француз ли, Жанна не видела разницы. Все то время, что Дева молилась, Габриэль стоял рядом и охранял ее. Наконец она встала с колен и вытерла заплаканное лицо.
– Никто не должен был погибнуть, – пробормотала она, надевая на голову шлем. – Я умоляла их сдаться. А теперь давай поспешим на бульвар!
Легким галопом они пустились по Бургундской дороге. Лицо Жанны скрывало забрало шлема, и Габриэль не видел его, но он точно знал, что оно лучится светом. Ее знамя гордо реяло на ветру. Они услышали ружейную пальбу, разрывы пушечных ядер и звон стали.
Жанна выхватила свой меч.
– Я здесь! – закричала она. И казалось, ее голос летел над грохотом боя. – Я здесь, солдаты Франции! Английские солдаты, Жанна Дева здесь! Именем Бога, поток повернулся против вас, и он вас смоет!
Ее меч полыхал огнем, по всей его длине бежали сверкающие молнии. Габриэль осознал, что он до боли в горле орет и его крик сливается с радостными воплями французских солдат. Он пришпорил своего коня и рванул вперед, чувствуя, что его меч – это продолжение руки, а рука – продолжение сердца. Он несся освободить группу окруженных французских солдат.
