Ребенком?! Влада, с трудом поднявшись, попыталась протестовать. После бала Мара ни разу не появилась, не сделала попыток разыскать свою несостоявшуюся родственницу.
– Мара, не нужно заменять мне мать, просто езжай домой!
Но угомонить разъяренную кикимору было невозможно. Тараща накрашенные глазки, она наступала на Гильса, как безумный танк.
– Повелитель нечисти, а никакого снисхождения к несчастной девочке! Мало ли, оступилась, ошиблась, в тринадцать-то лет… – Нежитью ее вздумал убивать, я все видела! Я все знаю!
Какой позор! Дикий и кошмарный позор. Вампирский бомонд, который стоял повсюду, сейчас наблюдал эту отвратительную сцену. Многие посмеивались, воспринимая кикимору как нечто комичное, что свалилось на Темнейшего как снег на голову. Скандал катился по набережной, собирая новых зрителей. Муранов отступал, кикимора наскакивала, пока они не поравнялись с его байком, припаркованным у тротуара. Мара, увидев, что Гильс собирается уехать, вцепилась в руль и продолжала что-то вопить, пока нечисть вокруг покатывалась со смеху.
– Мара, прекрати! – Влада шипела, пытаясь оттащить кикимору за рукав, и чувствовала, как от стыда пылают щеки.
– Когда я преподавала в Утесуме, о том, кто отец Муранова, говорили только шепотом в деканате, – возмущалась кикимора. – Можешь замуровать меня в подземелья, Гильс Муранов! Но я заявляю, что это безобразие! И Вандер, будь он жив…
– Да, Мара Лелевна, у меня любимое занятие – убивать нежитью девушек и замуровывать кикимор в подземелья, – беззлобно огрызнулся Гильс.
Вампир уже заводил свой байк, ударяя по педалям босыми пятками.
– Гильс, я отвезу ее домой, – выдавила Влада. – Прости, прости! Мне жаль… – от холода слова вязли на губах. – Я не успела спросить!
Но Гильс уже отъехал на своей рычащей железяке, не сказав больше ни слова. Влада же осталась стоять на льду, поджав босую ногу и прижимая кроссовки к теплому свитеру.
Оставалось только усадить Мару в «паучатник» и отвезти подальше отсюда. Кикимора сморкалась в платочек, потом сломала ноготь, пытаясь отыскать зеркальце на откидных панелях у лобового стекла, и теперь судорожно всхлипывала.
– Мара, хватит! – Владу саму трясло от стыда, который пришлось пережить. – Гильс Муранов прекрасный, умный, благородный! Оскорбить его при всех, назвать убийцей, ну зачем, за что?!
– Мне сказали! – твердила кикимора. – Ты вся в паутине! Еще бы немного, и…
– Он не собирался меня убивать нежитью, он хотел меня согреть! На мне свитер из паутины! Ты едешь в машине, которая состоит из мурановских подконтров, он отдал их мне, такого никогда никто из Мурановых не делал! Где твоя зловоротня?!
– На Московском проспекте я живу, – всхлипнула Мара. – С тех пор как эвакуировалась из Москвы, там и живу теперь…
– Какой дом на Московском проспекте? Я ведь сейчас пропущу нужный поворот…
– Ты что, водишь машину?! – вдруг ахнула кикимора, только сейчас это заметив. – Но ведь ты еще совсем девочка, и это опасно… Что бы сказал Вандер?
– Он сказал бы тебе пристегнуться и не дергать меня за рукав! – рявкнула Влада, теряя терпение.
Зловоротня, в которой обитала кикимора после эвакуации из Москвы, могла бы вызвать негодование любого завистливого домового. В то время как нечисть теснилась друг у друга на головах, Мара занимала просторную зловоротню с видом на Московский проспект, в «сталинке» с огромными окнами и высоченными потолками. Хотя любое, даже самое свободное пространство позорно падет под натиском кикиморских вещей.
Чемоданы, коробки, свертки, одежда на вешалках, лежащая прямо на креслах и диванах. Трудно было пройти несколько шагов и не зацепиться, не уронить что-нибудь ценное. Беспорядок здесь царил такой же, как и у кикиморы в голове.
А Мара все не успокаивалась, продолжая кричать и носиться по комнатам. Злиться на нее было бесполезно: побуждения «внезапной матери» были искренними, несмотря на неуклюжую и нелепую заботу.
– Я останусь с тобой и не уеду, тебе нужно успокоиться и выспаться, – уговаривала Влада. – Кстати, мне шестнадцать уже, а не тринадцать. Запомни, пожалуйста.
– Я абсолютно уверена, что сегодня спасла тебя, – Мара подводила дрожащие губы яркой помадой, склонившись над хромовым чайником на плите. – Это моя миссия, которую поручил мне Вандер! Я ведь почти забыла, и как хорошо, что мне о ней напомнили…
Кто именно напомнил, выяснить так и не удалось. Впрочем, Влада особо и не старалась, терзаясь головной болью после квизга и сгорая от стыда при мысли о том, каким нелепым образом прервался ее разговор с Гильсом.
И все-таки, к счастью, нечисть остается в своем репертуаре. Пафос и слово «миссия» вылетели у Мары из ее легкомысленной головы уже через час. Кикимора переключилась на воспоминания о Вандере, сломала еще один ноготь, расплакалась и теперь уже сама нуждалась в утешении и поддержке.
– А это что… это мои вещи? – Влада вдруг увидела среди мешков и коробок дорожную сумку, с которой она раньше ездила в универ, и пару знакомых чемоданов.
Получив от Мары утвердительный кивок, Влада обрадованно принялась все это разбирать. Как же хорошо встретиться со своими старыми вещами, которые считались уже навсегда потерянными! И поскорее переодеться, чтобы не оставить на себе ничего, что покупалось для Ивлевой.
