– Объясняю в сотый раз, – хмуро процедила фурия, прикрыв глаза воспаленными веками. – Особенно валькириям, которые не ворочают мозгами. Ац был ранен светляком и рану свою скрывал или просто не хотел в это верить! – Варя порывисто вздохнула, чтобы не разреветься. – А когда совсем плохо стало, его уже ничего не могло спасти. Рассыпался бы в пыль, как Арман, как Григо Бертович. А теперь он жив, понимаете?!
– Не понимаю! – вмешалась Юля, но фурия яростно зашипела.
– Тогда не перебивайте, раз спросили! Вы же знаете, что у нас в янве шторм, и, как говорят, начался он давно! Еще несколько лет назад, в Москве. И древние тогда потянулись сюда, в Питер. Они вокруг города встали как стена, и все решили, что они готовят нам охрану! А оказалось – наоборот. Знак они нам давали, что сюда нельзя, что воронка откроется здесь. И янв кружить начал, как водоворот, стену древних снесло и теперь их затягивает в воронку, которой еще нет. Для нас пока нет, а для них – уже есть.
– Эта янвология такая сложная, – сокрушенно вздохнула Красавина. – Вот никогда не понимала. Если у нас что-то произошло, как об этом задолго могли знать древние? И как янв вообще может помнить прошлое…
– Не ходи не янвологию, ходи на кикимороводство, изучай, как охмурять людей, – оборвала ее фурия. – Короче, смерч этот в янве, он усиливается с каждым днем. Собрали совет нечисти, решили перезаключать Конвенцию, чтобы остановить это все. Потому что никто не знает, чем это закончится, а домовые вопят, что Тьма открывается. Конвенция штука древняя, чтобы ее активировать и созвать всех, кто ее заключал, нужен посланник. Это вроде распорядителя бала Темнейшего, если его кто-то видел. Посланник не умирает, ясно вам? Ивлева рвалась стать посланником, но я древнюю магию в этом случае очень даже понимаю: такую стервозину делать вечной не стоит. И магия выбрала Аца. Он не живой и не мертвый, он между мирами. Доступно объясняю?
– Даже на сессию не придет? – спросила Юля Красавина, захлопав глазами. – Ада же ему неуд влепит…
– Варь, а Ац прилетит сюда, да? – дрожащим голоском спросила одна из младших кикимор, которую валькер также в свое время не обошел вниманием. – Прилетит и останется! Бертилов же вернулся!
– Так, с меня хватит, – проронила фурия, вцепляясь когтями в плечо стоящего в оцеплении вампира. – А ну, Воронцов, пропусти! Что там в Носфере происходит?! Эвакуировали, да не всех же! Я староста, имею право там быть.
– Синицина, обалдела царапаться?! – сердито обернулся на нее студент факультета вампиров Иван Воронцов, но оцепление уже дрогнуло. Студенты решительно поперли вперед, не обращая внимания на окрики.
Несколько сотен метров до зловоротни любопытные преодолели бегом, толкаясь и наступая друг другу на ноги. Вмешалась вампирская нежить: валькирий и кикимор оттеснили, но трогать Варю поостереглись: фурия яростно шипела и готова была плюнуть ядом в любого, кто встанет на пути. На миг Варе почудился Димка, его голос и смех, и она оттолкнула стоящих впереди Холода и Моргана, делая последний рывок ко входу в Темный Универ. Колени подогнулись, и фурия влетела в липкую лужу зеленого цвета. Лужа булькала и пузырилась, разбрызгивая вокруг хлопья тумана.
– Варя, спокойно, здесь концентрация морока очень сильная, – беззлобно заворчал на нее Морган, поднимая фурию под локти. – А Димки Ацкого тут нет, если ты его ищешь.
– Не твое дело, кого я ищу, – Синицина оторвала взгляд от собственных джинсов, заляпанных по колено чем-то вроде болотной грязи. Та заливала сейчас весь подземный переход около зловоротни, пузырилась и булькала, ленивой дымящейся рекой вытекая из каменного грота.
– Я хочу посмотреть, я староста и имею право! – яростно рявкнула Варя. – Если там гремит от шторма, это не повод оцепление ставить!
– Да пусть идет, – откликнулся Холод, махнув рукой. – Все равно всех не отгонишь, даже Дринка прорвалась. Если в янв их унесет из Носфера – поймаем…
Внутри Носферон оглушил Варю рокотом, от которого у нее заложило в ушах. Вестибюль трясся, качались маятниками пальто на вешалках в гардеробе, доска с объявлениями стучала о стену, будто чья-то невидимая рука расправлялась сейчас с ней, а окна покрывала мутная сетка трещин. Усилиями вурдалаков от тролльского золота вестибюль был освобожден, зато теперь его заволокло зеленым туманом в такой едкой концентрации, что щипало в глазах.
Народу в вестибюле было немало, цепкий взгляд фурии отметил странные выражения лиц: улыбки, посреди грохота?..
Здесь были деканы, все, кроме Алекса Муранова, вампиры со старших курсов, невозмутимый активист тролльского факультета Антон Колыванов, завхоз Фобос Карлович и растерянная Дрина, на лице которой блуждала такая же странная улыбка.
На Варю внимания никто не обратил – все взгляды были прикованы к коридору, ведущему в сторону деканата.
– О, смотрите, опять! – громко сказал Антон, вытянув руку и ткнув пальцем в облако зеленого тумана, которое летело по коридору.
По мере приближения облака из него в воздухе материализовалась фигура, и в вестибюле появился щуплый субъект в зеленом пальто, которое было ему размеров на пять больше. Рукава пальто нелепо болтались по бокам, полы подметали землю. Рыжие волосы у него были всклокоченные, брови лохматые, а выпученные глазки бегали по сторонам. Покрутившись на месте, он кинулся к сидящей у гардероба группе ребят.
– С-скажите, будьте так любезны, где… где деканат? – визгливо выкрикнул странный гость, вытирая со лба пот рукавом.
– А вы… отец Егора Бертилова? – осторожно спросил Горан Горанович, и щуплый подпрыгнул вверх как ужаленный, хлопнув себя по бокам руками.
– Да, представьте себе такое горе, я отец этого ирода! – завопил он на весь вестибюль. – Проклятое отродье, и как же мне со стыда не провалиться
