– Ну храни тебя Господь, чадо.
Вслед за служкой Димитрий поплелся к резным воротам.
И началась монастырская жизнь. Сам настоятель Афанасий поговорил с мальчиком, рассказал ему о правилах обители и об обязанностях Димитрия. В них прежде всего входило присутствие на службах, обучение чтению и письму на старославянском языке, а также помощь в хозяйственных делах.
Прохор, представлявшийся его отцом, работал при монастыре, а на деле, как понимал Димитрий, охранял его. Но пока ничто ему не угрожало. Дни, заполненные однообразным трудом, наводили на мальчика скуку, он ждал каких-то событий, которые пролили бы свет на заговор, сложившийся вокруг него.
Однажды Димитрий осторожно попытался выяснить у «отца» подробности своего происхождения, но вскоре понял, что мужичок и сам немного знает. Прохор рассказал, что жил в селе Измайлово Московского уезда и был крепостным Федора Никитича. В начале мая 1591 года барин велел везти его в Ярославль, где он и его младшие братья несколько дней жили на подворье какого-то боярина.
– А вскоре и тебя, батюшка, привез туда Михайло Никитич.
– Что же дальше? – нетерпеливо спросил Димитрий.
– Так дальше ты знаешь, – удивился Прохор. – Барин своего мальчика-поваренка Богдашку, тебя и двух братьев своих, Михайло и Александра Никитичей, в Тверь отправил. А там мы и разделились, Александр Никитич с Богдашкой на север вроде подались, а мы втроем сюда вот.
Димитрий задумался: «Непонятно».
– А сколько всего братьев у твоего барина, Прохор?
– Да, почитай, с десяток их в семье. Две или три девицы, остальные все братья.
– А фамилия их как?
– Христос с тобой, неужто забыл? Романовы они.
Ночью, лежа в своей крошечной келье, Димитрий размышлял об услышанном. «Получается, дело было в Ярославле. Романовы… где-то я слышал эту фамилию. Значит, они люди известные. Нет, не купцы, как я раньше думал, а знатные господа, крепостных имеют. И они узнали, что мой дядя по имени Василий собирается оттяпать мое наследство. А как именно? Убить меня хочет? Что ж, это вполне вероятно, нравы тут дикие, а за хороший куш и во Франции угробить могут… При этом вину он хочет свалить на другого моего дядю, Бориса. И тогда братья Романовы похищают меня и прячут в этом монастыре. Зачем? Не проще ли было рассказать все старшему брату? И почему такая возня за наследство, если он жив? Может, он при смерти? Да, вероятно, иначе все это не имело бы смысла. Итак, мой старший брат умирает, а я единственный наследник. Судя по тому, сколько вовлечено народу, отец наш богат, а то, что моим спасением занимаются Романовы, показывает, что он еще и знатен. Что ж, неплохо. Но при чем здесь поваренок Богдашка?»
Димитрий долго ворочался, пытаясь найти разгадку, и вдруг его осенило: «Двойник! Ну конечно! Романовы заметали следы. Один из братьев повез Богдашку в противоположном направлении, чтобы в случае погони сбить преследователей со следа. Ничего себе! Что ж там за наследство такое?!» Димитрий заснул с приятным ощущением собственной значимости.
Дни шли за днями, Димитрий постепенно привык к тому, что все видят в нем ребенка, к своему новому телу. Был он для своего возраста невысок, но широкоплеч и крепок, одна рука казалась немного короче другой. Как-то раз, сбежав купаться на реку, он увидел свое отражение: круглое лицо, упрямый взгляд, чуть капризная линия губ и большая, шариком, бородавка под правым глазом. В целом своей внешностью он остался доволен, хотя и подумал, что Франсуа в детстве был симпатичнее.
В первые же недели своего пребывания в монастыре Димитрий сблизился с тем самым служкой, который когда-то встретил его у ворот. Звали его Тихон, ему было уже пятнадцать, и он сразу же начал опекать маленького товарища: будил его на рассвете, помогал разбираться в сложностях старославянского, вместе с ним прибирался в церкви и часовне. Вскоре, несмотря на разницу в возрасте, они подружились.
Жизнь в обители текла неспешно, монотонно, постепенно Димитрий к ней привык и даже стал находить что-то приятное в этом однообразном течении времени. Но происхождение маленького мальчика, телом которого он завладел, так и оставалось для него тайной, пока не произошло событие, открывшее ему невероятную правду.
Он жил в монастыре уже полгода. Холодным ноябрьским утром шла служба в честь Димитриевской субботы. В этот день традиционно поминали всех усопших православных, а имена самых видных из них назывались в течение молитвы. Димитрий, который еще не очень хорошо понимал старославянский, слушал вполуха бормотание пономаря. Тот читал молитву памяти благоверного князя Димитрия Донского. Вдруг мальчику послышалось, что пономарь назвал князя отроком.
– Почему отрок? – шепотом спросил Димитрий стоявшего рядом Тихона. – Он же взрослый был, я читал про него.
– Нет, Ивашка, совсем маленький, ну вот как ты.
Стоявший рядом послушник грозно посмотрел на них, и ребята примолкли. Но позже, вместе с другими монахами чинно семеня в трапезную, Димитрий снова задал тот же вопрос:
– Тишка, ты мне объясни, а то я не понял. Почему Димитрий Донской был отроком? Разве не он Куликову битву выиграл?
