Спрашивая, Хью посмотрел вверх, где на мачте «Морского орла» вообще никакого флага не имелось.
– Поднимайте, – милостиво разрешил я, подумав: «Вы хоть полностью ими обвешайтесь, этими флагами, и даже одежду из них пошейте».
Уже окончательно попрощавшись, капитан Венуайбин звонко хлопнул себя ладонью по лбу.
– Леди, так сколько вам необходимо медных листов? – обратился он к Рейчел. – Я настолько впечатлен вашей красотой, что можете забрать хоть все!
– И нашу бумагу! – галантно щелкнул каблуками Ломаный Хью.
– Бумага нужна мне, – напомнил виконт дю Эскальзер.
– Это уж как леди Рейчел решит, – пожал плечами тот.
Погрузку листовой меди капитан Венуайбин начал прежде Ломаного Хью. Медь складировали прямо на палубе, у самого борта, отчего «Морской орел» начал крениться. Затем с другого борта начали прибывать шлюпки, груженные бумагой. Они курсировали между «Розовой каракатицей» и нами куда быстрее, и потому корабль снова встал на ровный киль. Правда, у него начала увеличиваться осадка, что тоже ничего хорошего не сулило. В любой момент могло произойти то, что называется фазой неустойчивого равновесия, и тогда даже слабый порыв ветра опрокинет корабль днищем вверх.
Мы с Алавиром уже всерьез забеспокоились, когда запасы меди у Венуайбина и бумаги у Ломаного Хью наконец-то иссякли.
– Опасно давать ход в таком положении, – сказал Алавир. – Мало ли что.
– Опасно, – согласился с ним я. – Но мы и не будем его давать, пока не избавимся от большей части этого барахла. Правда, после того как они скроются из виду. Иначе могут обидеться: все-таки со всей душой, совершенно бескорыстно поделились с нами своей добычей, а мы ее – за борт! Просемафорьте-ка им: «Счастливого плавания!»
– До них недалеко, и так можно крикнуть, – сказал Головешка.
Памятуя о его прежнем крике, от предложения я отказался.
– И все-таки просемафорьте.
Шкипер кивнул, отдал необходимые распоряжения, после чего заметил:
– Вскоре дождь начнется: все приметы говорят.
Виконт дю Эскальзер, до этого стоявший на мостике с таким видом, будто пытается запомнить каждое произнесенное мною слово, сломя голову бросился на палубу.
– Бумагу спасать, – предположил Блез.
И верно. Подхватив пачку бумаги, виконт скрылся с ней в чреве корабля, чтобы через некоторое время вновь появиться на палубе и скрыться в чреве уже со следующей. Непривычный к физической работе, вскоре он выбился из сил. Тогда Антуан привлек помощников. Дю Эскальзер сунул паре матросов по золотому, и дальше спасением бумаги занимались уже они.
Работа кипела, когда на палубе возник Гайат и начал что-то возмущенно Антуану выговаривать.
– Судя по тому, сколько бумаги отнесли вниз, в кубрике вскоре не останется свободного места, – флегматично заметил Алавир. – Вероятно, именно с этим возмущение Гайата и связано.
Виконт решил проблему с Гайатом блестяще. Он вложил ему в ладонь два золотых, после чего носильщиков стало трое. Это продолжалось недолго и закончилось тем, что на палубе появился Стерк.
– Интересно, сколько золота виконт предложит ему? – задумчиво сказал Блез.
– Ничего у него не получится: Стерк не из таких, – покрутил головой Алавир.
Головешка, жадность которого превышала все мыслимые границы, презрительно фыркнул: много вы, мол, понимаете в людях! И проиграл.
Стерк, отказавшись от неполной горсти золотых монет, прямиком направился на мостик.
– Капитан, – возмущенно заявил он, едва только на него поднялся, – прикажите складировать бумагу в трюм! Именно там ей самое место.
– В трюме она быстро испортится от сырости, – возразил ему дю Эскальзер, который поднялся вместе с ним.
– А где она хранилась до этого? – резонно заметил Стерк. – Кроме того, вы запасли ее уже на годы вперед! На годы! Но все носите и носите.
– Антуан, а ведь он прав, – мягко сказал я виконту. – Не вы ли сами говорили: «Если человек знает меру, он знает все»?
Справедливости ради, однажды эти слова произнес Головешкин попугай, но виконту, человеку образованному, афоризм должен быть известен наверняка. Возразить дю Эскальзеру было нечего, и он лишь с тоской посмотрел на остаток бумаги, которой на палубе оставалось еще порядком.
– Не слишком-то они и торопятся, – заметил Блез, наблюдая за «Каракатицей» и «Фунтом лиха», которые по-прежнему лежали в дрейфе недалеко от нас и поднимать паруса даже не думали. – А нам еще все это барахло за борт выкидывать, в то время как ветер посвежел.
Блез был прав: погода начала портиться. Заморосил дождь, поднялась зыбь, и перегруженный «Морской орел» начал переваливаться с борта на борт как-то не особо уверенно, что не могло не тревожить.
– Просемафорьте им еще раз. Что-то они действительно задержались.
Оба корабля пришли в движение то ли после четвертого, то ли после пятого пожелания им счастливого плавания. Но перед этим над ними синхронно
