– За излишнюю романтизацию Зоны, – безапелляционно заявил он. – Вон, полюбуйся.
Они проехали до следующего фонтана – круглой чаши, облицованной синей плиткой. По поверхности воды плавали искусственные кувшинки. Между ними время от времени всплывали крупные воздушные пузыри. В центре чаши сходились мостки, перекинутые от бортов, на них стояла фигурка маленькой хрупкой девочки в летнем платье.
Денис прикусил губу.
– А теперь представь, что восторженный идиот, насмотревшийся на всю эту красоту, напросится в Москву. Если его поведем мы – еще полбеды, мне временами удается вправлять чужие мозги, а если с кем-то другим?
– Мне кажется, ты перегибаешь палку, – заметил Денис. – И вообще какой-то нервный. Расскажешь?
– В последнее время произошло слишком многое. Расскажу, куда я денусь? Едем.
Институт Исследования Зоны занимал два стеклянно-бетонных здания, прилепившихся друг к другу и настолько обросших всевозможными переходами и лестницами, что практически слились в одно. В каждом насчитывалось восемь надземных этажей и несколько подземных (лифт спускался до минус четвертого, но предположительно ниже еще находилось несколько помещений). Как когда-то, почти в прошлой жизни, говорил Выдра: никогда не угадаешь, какой на самом деле вышины такие научные центры. Они же иногда как айсберги: надземная этажность существенно уступает количеству уровней, находящихся под землей.
Ворон вырулил на стоянку перед главным входом. Понять, что это не какой-то второстепенный подъезд, а именно главный, легко удавалось по его размерам. Двери возвышались до второго этажа. Козырек начинался там, где, по идее, должен находиться пол у третьего. Толстые колонны из зеленого мрамора придавали невероятно помпезный вид.
– Ну, пойдем.
Их путь лежал совсем в другое здание, но проще всего припарковаться казалось здесь. Более того, ни у кого это не вызвало бы лишних вопросов.
Денис вылез первым, оглядываясь и вдыхая совершенно неповторимый аромат хвои, висящий над всей территорией института. Ворон вышел следом и, щелкнув кнопкой на брелоке, поставил автомобиль на сигнализацию. Спустя некоторое время он поправил ворот рубашки, а на самом деле нащупал под ней небольшой медальон, надавил на него и подтвердил команду системе безопасности автомобиля.
– Думаешь, нам здесь может угрожать опасность? – спросил Денис.
Ворон пожал плечами.
– Вообще-то нет, но я не хочу делать исключения. Исключения – прямой путь к халатности.
Корпус, к которому они направились, располагался в двухстах метрах от главного здания. Двухэтажное небольшое строение более всего напоминало детский садик. Вся надземная часть его была отдана под архив, а вот в подвале находились и мини-лаборатории, и несколько изолированных камер, оснащенных системами видеонаблюдения и звукозаписывающей аппаратурой. В одной из них сидел напарник убитого, некто Никита Гранин.
– Вообще-то это называется похищением, – заметил Денис. – И удержанием помимо воли.
– А ты так уверен, будто именно «помимо воли»? – усмехнулся Ворон. – Те, кто обеспокоен собственной свободой, так себя не ведут.
Наблюдатели расположились в камере по соседству. В комнате находились рыжий техник и Нечаев. Ворон, войдя, поздоровался с ними кивком головы.
– Что-то интересное? – спросил он.
– Никак нет, – по-военному ответил техник и, вероятно, наблюдатель по совместительству.
– То есть он не спрашивал, кто вы, где он и сколько еще продолжится его изоляция? – поинтересовался Денис.
– Никак нет.
Ворон направился к мониторам и, ухватив по дороге стул, уселся на него, оседлав словно лошадь. Уложив на спинку скрещенные руки и пристроив на них подбородок, он начал внимательно наблюдать за заключенным. Уточняющих вопросов он не задавал, впрочем, Денис спрашивал за обоих.
– Он пытался установить хоть какой-нибудь контакт?
– Никак нет, – в третий раз повторил рыжий. – Он всем обеспечен. Кормят его четырежды в сутки. По утрам и вечерам он делает зарядку, в остальное время читает.
– Вы даете ему книги?
– У него на столе блокнот и письменные принадлежности, в него он может записывать свои пожелания.
– И каковы эти пожелания? – удивленно спросил Денис.
– «Белые ночи», «Преступление и наказание» Достоевского, полное собрание сочинений Алексея Толстого и «Великий канцлер. Князь тьмы» Булакова.
– Почему черновик, не «Мастер и Маргарита»? – словно невзначай спросил Ворон.
Рыжий пожал плечами.
