– И все же это не он, – решительно заявил Фейлор.
– Арестуйте его! – в отчаянии потребовала Джен.
– Арестовать шерифа?!
– Он разыскивается за убийство пяти человек!
Возмущению Джен не было предела.
– Я не убивал тех людей, – честно ответил Ульрик. – Они сами друг дружку перебили.
– Вот видите! – воскликнул Фейлор. – Я так и знал – вы порядочный человек, сразу видно.
– И вы поверите в эту чушь?!
– Звучит убедительно.
– Вы бы для начала поинтересовались, что он делает на кладбище, – фыркнула Джен.
Фейлору ничем таким интересоваться не хотелось. Он переминался с ноги на ногу, не зная, куда смотреть.
– Я хороню Билли, – признался Ульрик. – Не всего, конечно, – только руку.
– Этот, хм, Билли… Вы его прикончили? – упавшим голосом спросил Фейлор.
– Технически он еще жив, – заверил Ульрик.
– Прекрасно, живые не в моей компетенции, – просиял Фейлор.
– Кот знает что!
– И откуда у вас этот плакат? – подозрительно спросил полицейский.
– Неважно, – отчего-то покраснела Джен.
– Мне придется его изъять, для э-э-э… – Фейлор мучительно вспоминал нужное слово.
– Экспертизы, – подсказал Ульрик.
– Именно.
Полицейский облегченно вздохнул и даже позволил себе улыбнуться.
– Всего хорошего, – Фейлор отдал честь. С непривычки левой рукой.
Ульрик проводил младшего констебля взглядом.
– А если я пересплю с тобой, ты откажешься от участия в Турнире? – спросила Джен.
– Чего?
– Ведь он убьет тебя, убьет, глупый ты мальчишка! Тролль, лжец, де… де… деревенщина!
– Ты же знаешь – я родом из Готтлиба, – возразил ошеломленный Ульрик. – Какой я деревенщина?
– Ненавижу, ненавижу! – Джен, бормоча проклятия, ушла вслед за Фейлором.
– Ох уж эти женщины! Да, шериф? – философски заметил Эдвин.
Ульрик сел на снег, скрестил ноги. Глубоко вдохнул, выдохнул. Постарался ни о чем не думать. Ни о сопящем над ухом Нейтане, ни об Эдвине, что отправился за хворостом: «Не худо бы костерок запалить, а то сидючи на снегу и простыть недолго», ни о руке, которую после экспериментов с детищем Коммивояжера до сих пор жгло огнем.
Отрешиться от того, что происходило вокруг, было не в пример легче, чем от собственных невеселых мыслей. Ульрик, конечно, заметил, что за дровами Эдвин пошел в город, а не в лес, до которого было рукой подать. И что-то подсказывало Ульрику – здоровяк опасался вовсе не капканов.
…Вспомнился скрип повозки, чавканье раскисшей земли под ногами. Поначалу волк вел себя смирно, но, едва на горизонте показался лес, начал скулить.
Зверя Ульрик раздобыл в соседнем городе, Доваче. Серый был одногодком, но уже сейчас выделялся мощью и статью, размерами превосходя иных матерых. Поджарый, мускулистый, с шерстью, отливающей серебром. Лев среди волков.
Ульрик хотел прикинуться состоятельным брайаном, пожелавшим завести экзотичного домашнего питомца, с весьма предсказуемым, хоть и печальным, финалом: волк выбрался из клетки, бросился на незадачливого хозяина, после чего был застрелен. Интересно, купилась бы на это Белинда?
Когда пришла пора спустить курок, Ульрику стало жаль зверя. Проклиная все на свете, он решил выпустить серого в первом попавшемся лесу.
Им оказался блэткочский.
…Зверь пружинисто спрыгнул на землю. Втянул носом воздух. Зарычал. И пустился наутек. Ульрик впервые видел волка, испугавшегося леса.
«Ты можешь сбежать, – шепнул внутренний голос. – Никто не осудит».
Пусть он и неудачник, но не трус.
«Знаешь, что хуже, чем быть неудачником? – язвительно поинтересовался внутренний голос. – Стать мертвым неудачником».
