руку не сломала, как обещала в момент нашего знакомства – а я упала сверху, закрывая парня своим телом.
– Со мной всё будет в порядке, – пообещала я, а в следующую секунду мы почувствовали взрыв. Не увидели, потому что зажмурились от страха оба, не услышали, так как звук, с которым корабль взлетел на воздух, был так громок, что мы на какое-то время совершенно оглохли, успев ощутить лишь неприятно-болезненное давление на уши. Именно почувствовали. Воздух встал на дыбы, наполнившись запахом плавящейся пластмассы и горечью копоти и дыма. Мою спину лизнуло пламя, вырвавшееся из недр корабля, и синтетическая ткань сорочки, моей единственной на данный момент одежды, расплавившись, намертво прилипла к коже. Я вскрикнула, не сдержавшись, и почти сразу зашипела, потому что Зверь подо мной дёрнулся, очевидно, желая мне помочь, но принося каждым движением лишнюю боль.
– Не двигайся! – взмолилась я и прижалась к мальчишке так сильно, что, наверное, могла бы залезть ему под кожу.
Второй взрыв разорвал корабль на куски, и наш окоп накрыло частью обшивки. Что ж, теперь, по крайней мере, угроза сгореть заживо отступила на задний план, о том же, как мы станем выбираться из-под завала, я решила подумать потом.
Постанывая от боли, я скатилась со Зверёныша.
– Сильно обожгло? – хмуро спросил он, повернувшись на бок. – Дай посмотрю.
– Сильно, – я не стала лукавить. – Но это не страшно. На мне быстро всё заживает.
Осторожно двигаясь, стараясь ни до чего не дотронуться спиной, которая ощущалась, как плохо прожаренная отбивная, я легла на бок, открывая мальчишке обзор на своё ранение.
– Чтоб я сдох! – выдохнули сзади. – Север мне точно шею свернёт.
Видимо, всё намного хуже, чем ощущается. Я с запозданием поняла, что не стоило показывать Зверю спину. Боль почти выносима, а это значит, что регенерация уже началась. И всё равно.
– Не свернёт, – пробормотала я, непонятно радуясь словам приятеля. – Уже к вечеру станет полегче, а дня через три даже шрама не останется.
– Ты в уме, вообще? – в голосе Зверя дрожали слёзы. – У тебя тут фиолетово-синий слегка подкопчённый фарш. Как ты вообще можешь это терпеть. И волосы…
– А что с ними? – я подняла руку к затылку и вместо привычной гривы поймала пальцами коротенькие обгоревшие кончики. – О, так вот чем это так отвратительно пахло! Зверёныш, это ерунда. Волосы отрастут. Главное же, что мы живы. И потом, я не успела объяснить про синюю кровь. Понимаешь, я, наверное, немножко мутант. В моей крови живут микроскопические роботы, искусственно созданные… пусть будут, бактерии. Во время регенерации они гибнут, а погибнув, синеют. Поэтому кровь и кажется синей. Но там, внутри, она красная, честное слово. И в остальном такая же, как у всех… Зверь?
За моей спиной молчали и, по-моему, даже не дышали. И мне на миг стало страшно. Чёрт его знает, как приятель воспримет мои слова. Посмеётся и назовёт сумасшедшей, не поверив ни слову? Или испугается, отшатнувшись?
Я шевельнулась в попытке оглянуться, но мальчишка удержал меня на месте, опустив на талию неожиданно сильную руку.
– Подожди, – растерянно пробормотал он, а я облегчённо выдохнула, не услышав в голосе ни насмешки, ни отвращения. – Я только немного переварю информацию.
– Так ты… мне веришь?
– Ёлка, не льсти себе. Врать ты не умеешь совершенно. Кажется, этот момент мы с тобой уже прояснили…
Я удрученно хмыкнула, а Зверёныш осторожно, почти невесомо, дотронулся до моей израненной спины и спросил:
– И не больно?
– Больно, – простонала я и выгнулась, когда Зверь попытался отнять от раны расплавившуюся ткань сорочки. – Не надо.
Перевернулась на другой бок и, заглянув во встревоженное лицо друга, пояснила:
– Без воды не справиться: по ощущениям, всё насмерть приросло…
Зверь поморщился так, словно я ему больно своими словами сделала, а в следующее мгновение мы услышали звук, который заставил нас замереть и обменяться перепуганными взглядами. Шипение приземляющегося стандартного мобильного фоба на миг заглушило даже стоны ревущего на острове пламени.
– Кажется, у нас гости, – пробормотал мальчишка, осторожно выглядывая в щель, которая образовалась между скалой и обшивкой.
– Чтоб их разорвало, – я едва не заплакала от расстройства, увидев, как из не до конца открытой двери фоба выпрыгнул Цезарь. Огляделся по сторонам, по-хищному дёргая кончиком носа и сверяясь с наладонником в руке, а затем рванул, перепрыгивая через камни, в сторону догорающего остова корабля.
– Туда нельзя, – на его пути, словно по волшебству, вырос начальник службы охраны. – Опасно.
– Убью! – взревел невменяемый правитель Яхона, бешено раздувая ноздри.
– Не могу позволить, – охранник был напуган, но настойчивости не терял, а зря – я бы с удовольствием посмотрела на то, как почернеет и потрескается от жара кожа моего самопровозглашённого жениха. У Цезаря регенерация была намного слабее моей, но и моя бы тут не помогла, потому что белое пламя пожара обжигало моё лицо даже здесь, в десятке метров от очага и за надёжной защитой.
