– Я…
– Гордость – не лучший советчик в таких делах, поверь мне.
Арсений почувствовал, как на глаза навернулись злые слёзы. Гордость тут совершенно не при чём. Обида. Стыд. Отвращение к самому себе, в конце концов. Федьку Стержнева убили из-за его, Северовской, глупости. И теперь он должен занять его место?
– Винишь себя? – Полина Ивановна словно мысли его читала. – Правильно, вини. За глупость, за излишнюю самоуверенность. Будет тебе наука. Но в Федькиной смерти ты не виноват.
Как же, не виноват.
Арсений потёр ещё горящий затылок и ничего не ответил, а Полина Ивановна, попыхивая сигареткой, произнесла:
– Давай я тебе сначала покажу одну вещь, а потом ты задашь мне столько вопросов, сколько посчитаешь нужным. Один раз. Сегодня ночью. А утром мы сделаем вид, что не знаем друг друга. Я слишком зла, чтобы простить тебе твою глупость. А ты слишком молод, чтобы осознать, в какое дерьмо ты втянул Ляльку и себя вместе с ней. Идём.
Они шли около часа, а затем тоннель закончился неожиданно широким гулким гротом, пологий пол которого терялся в совершенно чёрной воде.
Наощупь отыскав выключатель, Полина Ивановна рассветила своды пещеры разноцветными гроздьями миниатюрных лампочек. Пару секунд Арсений потратил на то, чтобы привыкнуть к освещению, а затем увидел мобильной фоб последней модели, а рядом с ним странный предмет, больше всего напоминающий гигантскую – чуть больше метра в длину – серебряную пулю.
«Или гроб, – подумал Северов и мысленно же добавил, заметив, что сверху в пуле было сделано небольшое окно из толстого – в руку толщиной – стекла, которое откидывалось в сторону, словно дверца в кукольный домик, – для беспокойного покойника.
Провел рукой по неожиданно тёплому гладкому боку, тут и там инкрустированному тёмными камнями, и спросил:
– Что это за хреновина?
Опасливо покосился на мёртвые микросхемы, что густо оплели крышку, и запустил руку внутрь «гроба», выстланного изнутри мягким розовым бархатом. Нащупал подушечку, украшенную белым кружевом, и удивлённо пробормотал:
– Это для сна?.. На хрустальный гроб спящей красавицы похоже… Только маленький очень, словно…
Арсений вдруг осёкся, осенённый внезапной догадкой, а Полина Ивановна, глубоко затянувшись, выдохнула вместе с облаком сероватого дыма:
– Словно красавица была ребёнком? – рассмеялась хрипловатым каркающим смехом, будто ведьма из той сказки, которую они сейчас обсуждали, и добавила: – Забавное сравнение. Особенно если учесть, что мой народ этот «гроб» называет саркофагом.
Женщина подошла к предмету разговора и постучала острым ноготком по серебристому боку.
– Хотя на самом деле это самая обыкновенная капсула жизнеобеспечения. Вот здесь вот, смотри, – она нажала какую-то кнопку, и нижняя половина крышки отъехала, позволив Арсению увидеть сложную сеть из разноцветных проводов и тонких капельниц, которая опутывала саркофаг изнутри, – видишь?
– Что это?
– Жизнь… Чёрт, потухла, – Полина Ивановна отбросила в сторону окурок и немедленно достала из кармана ещё одну сигарету. Прикурила.
– Жизнь, мой мальчик. Устройство, которое помогает женщине поддерживать красоту и здоровье. Много. Очень много лет.
Арсений ещё раз потрогал розовый бархат и вдруг зачем-то перегнулся через край и понюхал маленькую подушечку. Пахло чем-то сладким. Виноградом?
– Изюм, – Полина Ивановна усмехнулась. – Маленькая сладкоежка ещё вам всем покажет.
Северов удивлённо посмотрел на женщину. Что Лялька может кому-то показать? Её бы вернуть для начала, живую и здоровую.
– Полина Ивановна, а вы вот сказали, что ваш народ называет это саркофагом.
– Теперь уже мой, – невесело произнесла она. – Хотя родилась я на западном побережье в семье охотников за розовым жемчугом. В те времена его было так много, что моему отцу и думать не надо было о приданом для своих семи дочерей… Женихи толпились под окнами, словно стайка мальков в тёплой воде… А получилось вон как… Я тут, а они… – Полина Ивановна шумно затянулась и закрыла глаза, – хотя в каком-то смысле замуж я всё-таки вышла.
Она прислонилась к круглому боку большого валуна и вдруг поинтересовалась:
– О чём ты думаешь, Арсений Северов, когда смотришь на звёзды?
Мальчик растерялся. Не то чтобы в его жизни было много моментов, пригодных для любования звёздами… Да и время не самое подходящее для философских разговоров, но он всё-таки ответил:
– Они меня немного пугают. Ну, знаете… Я не могу себе представить что-то, чему нет конца. И вместе с тем страшно представить место, где заканчивается звёздное небо. А почему вы спросили?
– А я думаю о мужчине, – неожиданно призналась Полина Ивановна.
Арсений даже испугался на секунду, что она сейчас снова впадёт в меланхолию и начнёт страдать насчёт того самого таинственного Руслана, который так долго не отвечает на её письма, но ошибся.
