Автоматически кивнула, завороженная тем, как преобразила его улыбка. И только когда мы с Лёшкой добрались до своей комнаты, поняла, что он сказал. Что и говорить, сон как рукой сняло. Я проворочалась, едва ли не до утра, а стоило мне только провалиться в тревожный сон, как зазвенел будильник, и Лёшка защебетала над ухом:
– Вставай, соня! Судьбу проспишь.
Я посмотрела на пасмурное утреннее небо и поняла, что Северов не пришел. И понимание того, что долг, под которым я даже не подписывалась, остался невостребованным, по непонятным причинам портило и без того мрачное настроение этого субботнего утра.
На входе в Решальный зал мы столкнулись с Котиком. Лёшка пискнула что-то и проскользнула в здание, а я криво улыбнулась приятелю:
– Привет, как жизнь?
– Ты теперь с Севером? – спросил он меня прямо, забыв поздороваться, а я вместо ответа пожала плечами. – Скажи.
– Не могу.
– Тебе старая вешалка обо мне что-то наврала, да? – Данила схватил меня за руку и больно сжал пальцы. – Не верь. Это всё враньё. Она меня терпеть не может.
– Мы вообще о тебе не разговаривали, – я попыталась шагнуть назад, но Котик притянул меня обратно. – Ты делаешь мне больно. Пусти.
– Прости, я… – он нервным движением почесал лоб. – Не знаю, что на меня нашло… Просто как подумаю, что ты с Севером… Ты многого о нём не знаешь, Ёлка. Пожалуйста, не поступай опрометчиво! Ему нельзя верить.
– Я о нём вообще ничего не знаю, – соврала я. – Как и о тебе. Как и о каждом в этом Корпусе самоубийц. Так скажи мне, Дань, почему я должна верить не ему, а тебе? Что ты сделал для того, чтобы получить моё доверие?
Последние слова я почти выкрикнула, раздосадованная этой ситуацией и, в первую очередь, самим разговором.
– Ты какая-то нервная сегодня… – пробормотал Котик. – Случилось что-то?
Случилось. Арсений Северов случился. А точнее, не случился. Не появился. Ни вечером, ни утром, ни сейчас. Его даже сейчас нигде не было видно. И это… злило.
– А ты хотел, чтобы я радовалась и щебетала как птичка в преддверии запуска Колеса Фортуны.
– Нет… просто…
– Извини, – я сама себя сравнила с птичкой и снова вспомнила о Севере. Уверена, он сделал это специально. Специально сказал, что придёт, чтобы я мучалась в ожидании, а сам… – Пойдем в зал. До запуска минут пять осталось.
В зале было привычно тихо и темно. Я подошла к сектору, в котором стояла моя Фамилия. Едва удержалась от разочарованного стона: Северова тут не было. Неожиданная мысль о том, что с ним могло что-то случиться, заставила быстрее биться сердце. Я заозиралась по сторонам, выискивая в толпе Зверя, чтобы расспросить его о произошедшем. Но в тот момент, когда я заметила медовые вихры мальчишки, в Решальном зале погасили свет, и одновременно с этим раздался первый скрип Колеса.
Движение воздуха за моей спиной и легкий аромат автошейфа сообщили мне о том, что пропажа нашлась, раньше, чем шёпот над ухом:
– Чуть не опоздал. Скучала?
– Иди к лесом!
– Ага, я тоже… Показать как?
– Что?
Он развернул меня к себе лицом и безошибочно, словно мог видеть в темноте, нашёл мои губы и на долю секунды накрыл их своим ртом. Отшатнулся, давая мне возможность осознать происходящее. Не дождавшись от меня протеста, нежно касаясь, очертил контур моего лица, задержавшись на миг на скулах, погладил шею и, задевая грудь, болезненно занывшую от мимолетного касания, двинулся ниже, остановившись на талии.
Замер, выдохнул рвано и, противореча несдержанности, звучащей в дыхании, осторожно поцеловал уголок моих губ; секунда на раздумье – и ещё одна неспешная ласка. И снова. Касаясь выдыхаемым воздухом дрожащих в предвкушении губ.
Довольно заворчал, когда я нетерпеливо приоткрыла рот, прижал меня к себе крепче, приподняв над полом. И, наконец, поцеловал по-настоящему. Полностью покорив меня, завоевав, играючи и без объявления войны, вытянув наружу какие-то доселе скрытые от меня резервы и перво бытные желания. Я и не знала, что умею так отвечать, само отверженно повторяя движения языка, полностью окунаясь в волшебство поцелуя.
Этого было до обидного мало. Я нуждалась в большем. Ещё больше тепла, согревающего до самого нутра, ещё больше дрожи в удерживающих меня руках, ещё больше срывающегося дыхания…
Мы стояли в зале, где собрались, наверное, все студенты Детского корпуса. Через минуту должно было остановиться Колесо, решая, жить нам или умереть, а я забыла обо всём на свете.
Северов вдруг с едва слышным шипением оторвался от меня и, развернув спиной к себе, уткнулся носом в волосы на моей макушке. Я слышала его тяжёлое дыхание, чувствовала, как мощно бьётся сердце, и ошалевшими глазами пыталась что-то высмотреть в темноте, которая уже в следующий миг испуганно отступила, побеждённая включенным светом.
