глоточков.
– Лучше сдохнуть, чем это есть, – я закрыла глаза.
– Да, а что ты предпочитаешь? Смузи и салатик? С такого похмелья, как у тебя? Впрочем… – он сделал паузу, – тут не только похмелье, тут что-то еще… депрессия? Вы называете это дерьмо депрессией.
– Послушай, Мерфи. Ты… ну, ты правда сегодня не вовремя, – только и успела я сказать и неожиданно для себя разрыдалась. – Ты хоть понимаешь, что я никогда, никогда его больше не увижу? Ты это хоть понимаешь? Я просто ненавижу себя. Ненавижу эту жизнь, которой я живу, и… больше всего на свете, Мерфи, я ненавижу тебя! Тебя, у которого просто хватило наглости притащить свой ирландский зад в мою чертову квартиру, разбудить меня в такую, мать твою, рань и начать втирать мне это дерьмо про свой отвратительный ирландский завтрак из всякого ирландского дерьма, о котором даже я, ирландка по крови, не могу слышать, чтобы при этом не сблевать.
– Ясно-понятно. То есть я пришел с утра в гости как друг, а ты вываливаешь на меня все свое настроение, депрессию и прочее дерьмо, которое вертится в башке у девок, которые боятся, что их бросит любовник. Я не твой любовник, так что претензии не ко мне, а к нему. И к себе. Впрочем, – он с сомнением хмыкнул, – я вообще не вижу повода предъявлять кому-то претензии. Давай так, ты представишь, что я твой психоаналитик, а я сделаю вид, что тебя слушаю, – он приложился к бутылке и рыгнул. – И когда представишь, объясни, с чего ты все это погнала.
– Дурак ты, Мерфи. Я нашла человека. Того самого. Того самого, который меня… заполняет, что ли. Ты хоть понимаешь, что шанс встретить такого в жизни выпадает всего лишь раз. И это только если тебе сильно повезло. И я его просрала!
– Как твой психоаналитик, чика, я должен заметить, что просрала его не ты. Вообще-то утешать кого-то и вытирать сопли не мой бизнес. Поэтому я скажу по-другому: просрала шанс не ты. Во всем этом бардаке, который ты называешь любовью, вас было двое, и кто-то из вас поставил все ради другого, а другой кто-то это как раз просрал.
– Слишком поздно, Мерфи. Просто все уже случилось, и изменить ничего нельзя.
Он издал какой-то недоуменно-хрюкающий звук, затем снова слегка рыгнул.
– Включи мозги, сладкая, где бы они у тебя там ни были, в голове или в заднице. Если ты их не пропила вчера, а сегодня они не прокисли с похмелья, то ты поймешь, что выход есть всегда. И сейчас эта дверь открыта у тебя прямо перед носом. Я бы рассказал тебе больше, чика, но оплаченное время сеанса психотерапии вышло, и мне пришлось бы выставить тебе счет за дополнительное. Поэтому ты подбери сопли, подотри попку, умойся и главное – похмелись. В общем, ладно, – Мерфи поднялся из кресла и со стуком поставил пакет с бутылкой на стол. – Я пошел, короче.
И в первый раз за все наше с ним знакомство он вышел через дверь, по-человечески.
Я на автомате встаю. Несмотря на раскалывающую голову боль, я подхожу к столу и беру в руки пакет больше из любопытства. Мерфи никогда не оставлял раньше никаких материальных следов. Пить или не пить после того, как горлышко бутылки обсосал Мерфи? Я все же отхлебнула три больших глотка. Меня передернуло как от удара током, выпивка с трудом провалилась в желудок, короткий, но острый приступ тошноты чуть не выбросил все обратно. И только потом, когда мне удалось проглотить мерзкий ирландский виски, до меня дошло, что можно было взять стакан или хотя бы обтереть горлышко бутылки салфеткой. И почему я до этого не додумалась?
Я тупо смотрела на бутылку в руке, и вдруг меня молнией буквально прострелила мысль. Я не размышляла над ней и даже не взвешивала «за» и «против», как я обычно делаю. Просто я поняла, что именно я должна была это сделать. Я и никто другой. Именно это. Я была уверена, что поступлю правильно и милосердно. Никогда не подумала бы, что я когда-либо произнесу это, но – спасибо тебе, Мерфи.
Недолго думая, я собрала все необходимое и переоделась. Машину решила не брать и поехала на такси. Шофер быстро довез меня до пункта назначения и, за что ему большое спасибо, не разговаривал со мной. Мне нужно было сосредоточиться. Так как то, что я намереваюсь сейчас сделать, я еще не делала. Хотя с самим процессом я была более чем знакома.
Я вышла из такси у клиники, незаметно проскользнула мимо стойки регистрации и пошла в сторону лифта. Долго ждать его не пришлось, и, войдя, я нажала на цифру восемь. И только когда двери кабины закрылись, я сняла куртку и одела белый халат, что использовала в оранжерее. Если не приглядываться, он был очень похож на те халаты, что носят врачи.
Когда двери лифта вновь открылись, я высунула голову, посмотрела по сторонам и, убедившись, что в коридоре никого нет, вышла из него. Свет в палате Бриджит, как обычно, горел. Я хотела было уже зайти в палату, но вовремя заметила, что у нее медсестра. Как будто так и было задумано, я прошла мимо и зашла в подсобку, в которую Бен меня затащил, когда я впервые увидела его сестру.
Для верности я подождала пятнадцать минут, а только затем вышла из каморки. Света в палате уже не было. Я тихонько приоткрыла дверь и вошла в палату.
– Кто тут? – спросила Бриджит, практически в полной темноте. Лишь свет от луны проливал на ее лицо немного света.
– Привет. Это я, Ким.
– Ким! Я так давно тебя не видела.
– Прости, я уезжала. Но вот вернулась и решила навестить тебя. Как ты?
– Не очень. Мне пришлось переехать сюда. Пока я в этой палате, но скоро меня должны перевести в другую, она будет побольше.
