– Значит, Дайхатт?
Иден будто не слышал, продолжая:
– А теперь смотри: сын Каамала, твой деверь, едва не продал родного племянника раману Тахивран. Да и продал бы, если бы успел, ты просто поджала его в сроках. Твой свекор давит на тебя недвусмысленно: либо ты уступаешь, либо он рвет союз. Будем честны, Каамал не столько Льстивый Язык, сколько Опытный Торгаш, и нравы у него продажные. Раггар… его предательскую душу ты знаешь не хуже меня. Если они с Дайхаттами споются в союзе, то, выйди у вас с мужем серьезная ссора, дело может кончиться плохо. Я же, приди Дайхатт ко мне, не уверен, что поступлю благовидно и не потребую какой-то существенной уступки, на которую он может и не согласиться. Даже при том, что нынешний Черный тан мне не враг, Дайхатты и Ниитасы давненько не имеют общих внуков.
Бансабира слушала внимательно, не сводя с деда глаз.
– Теперь Маатхас. Солдат у него вдвое меньше, хотя нрав и уклад жизни, безусловно, ближе твоему. Он кажется порядочным человеком и верным. Кроме того, Маатхас граничит с Шаутами, и в случае, если алые надумают тебе мстить, сможет стать буфером. В его клетках томятся три Ююла и как минимум один Раггар, что позволит хоть как-то контролировать или предугадывать атаки этих домов. Еще одно преимущество Маатхаса – он рядом, а вот с Дайхаттом у вас будут трудности, да и детей придется разделить по наследованию, один на север, другой – на юг. Не лучшие семейные узы.
Бансабира едва было расцвела душой от слов деда, как тот заметил:
– Однако и тут есть оборотная сторона.
Танша выдохнула надежду и напряглась, взвешивая каждое слово деда.
– Не всегда дело решает величина армии. Но иногда – именно она. То, что Маатхас соседствует с Шаутом, значит, что рано или поздно, а возможно, не раз, тебе придется поддерживать мужа в военном конфликте за реку Ашир. Сколько себя помню, даже когда я был жалкой фасолиной в полметра ростом, Шауты пытались отбить Ашир для выхода к Северному морю. И, думаю, вашим детям тоже придется с этим разбираться. А кто знает, вдруг Шауты вновь объединятся с Ююлами каким-нибудь тайным образом, через шпионов, доберутся до пленников Маатхаса – и все, новая война. Он не столь предприимчив и дальновиден, как молодой Дайхатт, да и не очень-то молодой. Черному сколько? Тридцати ведь еще нет?
Бансабира прикинула, вспомнив единственную встречу с таном Дайхаттом.
– Нет, думаю, – качнула головой. – Двадцать шесть, может, двадцать семь.
Иден кивнул, указав на внучку ладонью: вот именно!
– Моложавость имеет особую ценность. Поверь старику. К тому же с Маатхасом вы давно в сговоре, и в твоих темницах – его кровные враги алые. Так что, если откажешь ему, он все равно будет поддерживать тебя. Дайхатт на такое вряд ли сподобится.
Она окончательно запуталась. Не в словах, а в том, что делать.
– То есть Дайхатт все же более выгоден?
Иден вздохнул, хохотнул, потом чуть наклонился к внучке.
– Никак не поймешь, да? – сочувственно спросил дед. – Вопрос не в том, кто более выгоден, Бану.
Наклонившись еще немного (так, что почти лег на столешницу), Иден доверительно сообщил:
– У каждого из них есть особенности, которые могут стать как преимуществами, так и недостатками. И ты не узнаешь, чем обернется оборотень, пока не наступит полночь. – Дед вновь принял исходное положение, принялся жестикулировать, изображая ладонями чаши весов, и опять заговорил вкрадчиво, как грех: – Есть Дайхатт и есть Маатхас. Вопрос в том, кому из них ты готова вложить в руку нож и повернуться спиной?
– С… Спиной? – безотчетно повторила Бану, не в силах вдуматься до конца в смысл сказанного.
– Ведь ничто, кроме этого, не может считаться доверием.
Невозмутимость, присущая облику Матери лагерей, наконец смыло прохладной волной откровения. Иден деловито хмыкнул, стер с лица благоразумность выражения и, по обыкновению заухмылявшись вконец, демонстративно выдал совершенно другим голосом:
– Ничто, кроме этого, да? Ничего ведь? Я прав?
Бансабира, растерянная, вздрогнула и вскинула глаза: злосчастным оборотнем полуночи во всем разговоре дед сам и был.
Бансабиру вывел из оцепенения громовой раскат.
– Гроза? – тихо спросила она, глянув на ставни за спиной деда.
– Похоже. Все-таки во всем нужна мера: когда изнуряющее пекло царствует слишком долго, наступает дождь.
– Как не вовремя, – пробормотала Бансабира.
– Что ты, что ты, – покачал Иден тонкой сухощавенькой кистью. – Я как раз собирался предложить тебе остаться до утра. Хорошая мысль, не так ли? Да?
– Но я не хочу докучать…
– Ой, заладила, – вновь качнул рукой Ниитас. – Хватит. Останешься. Выбери человек пять-шесть, их тоже разместим в замке, остальные пусть ждут там, куда их увел Гистарх.
