Касинель резким движением поставил пленника на ноги, встряхнул, и, когда свет от фонаря упал тому на лицо, у меня глаза выскочили из орбит.
– Чокаш?!
Тощий мужчина лет сорока, с взъерошенными волосами и шишковатыми коленями, радостно улыбнулся, обнажив щербину величиной с Большой каньон, и закивал.
– Что ты здесь делаешь? – опомнилась я. – Здесь – в смысле не в сквере, а в этом костюме?
Наш местный эксгибиционист принялся что-то лопотать, но разобрать удалось только слова «мягкий» и «тёплый», сопровождавшиеся любовными поглаживаниями дублета.
– Сын Шакала где-то поблизости! Говори, где он?
Охотник снова встряхнул его за шиворот, и лепет оборвался. Чокаш испуганно посмотрел на него и выдавил жалкую улыбку.
– Отпусти его, – распорядилась я. – Если Чокаш в сговоре с Варлогом, то я Кинг-Конг.
– Кто-кто? – нахмурился Кас.
– Больсая обезьяна, – любезно пояснил Чокаш, брызгаясь слюной в промежутки между зубами.
– Спасибо. – Я метнула в него мрачный взгляд и повторила Охотнику: – Отпусти!
Тот нехотя разжал пальцы, но остался рядом, показывая, что сбежать не получится.
– Откуда на тебе сие одеяние?
Из путаного, полного слюнявых брызг рассказа выяснилось, что Чокаш действительно получил его от Варлога – приметы полностью совпали, – и произошло это ещё до заката, в городском парке, откуда Чокашу пришлось смыться, чтобы не попасться опять полиции. Я не поверила своим ушам. Бесстыдство принца не знало границ!
– Варлог просто пришёл в парк средь бела дня, пока весь город, сбившись с ног, ищет его, преспокойно разгуливал по дорожкам, кормил уточек, обаял пожилых леди и дарил первым встречным свою одежду. Интересно, куда он девал Морока? Послал с очередным пакостным заданием?
– Птиська? – оживился Чокаш. – Птиська тозе была.
Я онемела. «Бесстыдство» не подходит. Тут нужно слово покрепче.
– И ты не подивился, узрев почившего ворона?
– Я ефил, фто это иг’уфка на дистансионном уп’афлении, – обиделся Чокаш и, повернувшись ко мне, ткнул через плечо в Охотника: – А сего он так ст’анно болтает?
Касинель нахмурился.
– Непохоже на Сына Шакала – даровать без ответной выгоды.
– Он фказал, фто я единственный азумный селовек в этом го’оде, – гордо выпятил грудь Чокаш.
Похоже, принц обзавёлся преданным поклонником.
– Может, Варлог почувствовал в нём родственную душу? – предположила я.
– Зато у нас теперь есть его запах. Феникс сумеет отыскать по нему. – Глаза Касинеля обежали тощую фигуру. – Снимай.
Чокаш обнял на себе дублет с таким видом, словно Охотник велел скинуть кожу.
– Ни за фто!
Но Касинель уже ухватился за ткань. Ветхие нитки затрещали.
– Он сп’асывал до’огу к Ми’ному Пе’ек’ёстку! – взвизгнул Чокаш, отчаянно сопротивляясь.
– Что?
– Пода’ил эту к’асивую ку’тку и хотел знать, как туда п’ойти.
Касинель повернулся ко мне за разъяснением.
– Мирный Перекрёсток находится за пределами города, неподалёку.
– Что в нём особенного?
– Да вообще-то ничего… Голая площадка с верстовым камнем.
– По всему видать, что в ней есть нечто такое, что потребно Сыну Шакала. Нужно проверить.
– Вообсе-то он п’едставился как Ва’лог – п’ям как насего п’инца зовут, да? И, смею заметить, васы слова несут негативный оттенок, а вам самому следовало бы поуситься у этого зентельмена мане’ам.
– Тебе ведома дорога? – уточнил у меня Охотник, игнорируя выпад.
– Конечно! Постой-ка… Хм, любопытно. Слушай, Чокаш, а Варлог так и сказал «Мирный Перекрёсток» или просто описал его?
– Ми’ный Пе’ек’ёсток, – уверенно кивнул тот.
– Интересно получается: принц знал точное название места, но не знал, где оно находится.
– И что из этого следует?
