Он подозвал полового:
— Молочко найдется?
— Для вас, Иван Дмитриевич, даже сало в пост.
— Сало тоже тащи.
Взяв узелок со снедью, Крутилин отправился обратно на Пантелеймоновскую. Сарай в темноте отыскал не сразу.
— Кис-кис-кис, — позвал он. — Кис-кис-кис.
В темноте сверкнули медовым цветом два глаза.
Иван Дмитриевич разложил на снегу еду, налил в прихваченное из трактира блюдце молочка. Глаза внимательно за ним наблюдали, но их обладатель подойти не решался. Иван Дмитриевич попятился назад:
— Ну же, не бойся.
И увидел маленького черного котенка, дрожавшего от холода. Убедившись, что Крутилин отошел на безопасное расстояние, тот подбежал и жадно начал есть. Дав ему насытиться, Иван Дмитриевич подошел, взял на руки и понес домой.
Открыла ему Прасковья Матвеевна:
— Так я и знала, что блохастого притащишь, — сказала она, перегораживая путь в квартиру.
— Дай-ка пройти, — попытался оттеснить ее Иван Дмитриевич.
— Лучше уходи. Совсем. Навсегда. Долго я терпела. Но то, — Прасковья Матвеевна указала на котенка, — последняя капля.
— Никитушка просил…
— Хочешь, чтобы я этому коту брюхо вспорола на его глазах? Уходи, Иван Дмитриевич. А если развода желаешь, я только за.
Прасковья Матвеевна захлопнула дверь. Крутилин уселся на ступеньки. По его лицу потекли слезы. Котенок стал их слизывать.
— А ты и впрямь, Котолизатор. И слезы лижешь, и процессы ускоряешь. Сколько лет тянулось, все решиться не мог, а пришел с тобой и все разрешилось. Никитушку только жалко. Буду надеяться, что поймет, когда вырастет. Ну шо? Поехали к Ангелине?
Через пару месяцев правление банка, заслушав доклад кассира Венцеля о произведенных им химических опытах и сравнив расходы с возможными доходами, велело эксперимент прекратить.
— Овчинка выделки не стоит, — так объяснили решение Венцелю.
А Фрелих на Крещение не вернулся. Вместо этого прислал телеграмму, что более служить в сыскной не намерен. Иван Дмитриевич, конечно, расстроился, но что поделать? Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше.
В конце лета ограбили лейб-дантиста Рохворга. Среди прочего украли десять лотов[10] золота.
— Зачем вам так много? — спросил у него Крутилин.
— Так по дешевке, — пояснил Рохворг и почему-то подмигнул.
Иван Дмитриевич расценил фамильярность по-своему и строго спросил:
— Шо? И ворованным не брезгуете? Тоже мне, лейб-дантист.
— Откуда мне знать, что ваш помощник торгует краденым? — делано пожал плечами Рохворг.
— Что? — схватился за сонетку Крутилин.
Но чиновник по поручениям Арсений Иванович Яблочков оказался ни при чем. Выяснилось, что золото дантисту продал Фрелих. В адресном столе Крутилин выяснил, что тот обитает в престижных меблирашках на углу Невского и Садовой.
Фрелих за полгода преобразился — благоухал дорогим одеколоном, одет был в костюм с иголочки, в руках трость с серебряным набалдашником:
— А, Иван Дмитриевич! Какими судьбами? Честно признаться, сам к вам собирался. Коньячку?
— Ты шо, наследство получил?
— Можно сказать и так.
— А хочешь, обыск учиню?
— С какой такой стати? — удивился Фрелих.
— Говорят, золотишком торгуешь…
Бывший агент улыбнулся:
