— Есть такой грех.
— Где взял? Краденное с приисков скупаешь? Так вот зачем на Урал подался…
— Сядьте, Иван Дмитриевич. Сядьте и выслушайте. Помните Венцеля? Последнее наше дело? Всю дорогу в Екатеринбург не давало оно мне покоя. Это что ж получается? Золото вокруг нас летает, а мы его даже не замечаем. Приехал я к брату. Погостил как положено, с племянниками поиграл. Стал назад собираться. Говорю: «Приезжай-ка, брат, на белые ночи». А он в ответ: «В этом году не смогу. Начальство задумало крышу менять над лабораторией. Больно уж старая, с самого основания лежит». Тут меня и осенило. При плавлении золото нагревается и, стало быть, атомы, о которых нам Венцель толковал, отрываются, смешиваются с дымом и уносятся в трубу. А затем оседают на крыше. Я поделился идейкой с братом. Он тут же взобрался на крышу, счистил снег и соскоблил с кровельного железа краску. Немного, всего золотник[11]. Этот кусочек мы сожгли, потом растворили в серной кислоте, отфильтровали и сколько, думаете, обнаружили золота? Ползолотника, не меньше. Брат договорился с начальством, что старые стропила ему продадут на дрова. Вместе с ними отдали и железо. Конечно, пришлось потратиться на кислоту, но то копейки по сравнению с суммой, что выручили от продажи золота, хотя и продавали за полцены. Потом я сбил артель и перекрыл крыши всех зданий вокруг лаборатории — их хозяевам ремонт обошелся чуть ли не задарма, потому никто не отказывался…
— Незаконная добыча золота…
— Иван Дмитриевич, да поймите, я ведь его не крал. Это железо выкинули бы на помойку.
— Не знаю, как и поступить…
— Зато я знаю. В следующем году собираюсь с артелью в Барнаул. Золотосплавильная лаборатория там основана еще раньше екатеринбургской. В долю хотите?
Екатерина Неволина
Вино победителей
Узкие улочки были наводнены туристами. Десятки голосов на разных языках звучали со всех сторон, из приоткрытой кондитерской пахло булками и пряностями. Солнце палило как сумасшедшее, раскаляя старые камни, исходившие жаром, словно в печке.
Наверное, именно от жары и от многолюдия у нее адски разболелась голова — до рези в глазах, до слабости в коленках. Но Семен, разумеется, не заметил ни того, как она морщилась, ни как, ощупью отыскав в сумочке одну за другой уже три обезболивающие таблетки, безнадежно надеялась на их эффект. Семен был доволен. После плотного обеда с устрицами, от которого бы замутило любого, кроме него, он осматривал город, словно свое удельное владение; презрительно морщился, натыкаясь взглядом на магазинчики с дешевыми сувенирами, и шел вперед с целеустремленностью ледокола, вспарывая любую толпу.
Два охранника-мордоворота следовали за ними, точно неповоротливые лодки, волочащиеся на буксире.
Он-то любил скопление людей. Ему нравилось находиться в самой гуще народа, и ей иногда казалось, что вампиры существуют, и Семен — один из ярчайших представителей этого паразитирующего на других вида. Сколько она его помнила, он всегда паразитировал на ней, вызывая на проявление эмоций, а затем спокойно, с любопытством наблюдая за тем, как она злится или плачет. И то и другое интересовало его в равной степени. Зато он сам всегда оставался ровным и отстраненным, словно прибыл с другой планеты. Возможно, именно благодаря своей невозмутимости Семен добился значительных успехов в бизнесе. Он презирал людей и вместе с тем явно им завидовал. Недаром он посещал все мероприятия, так или иначе связанные с проявлением эмоций, был завсегдатаем боксерских поединков и каждый год выезжал, чтобы посмотреть бег с быками. Он не замечал препятствий и неизменно брал все, что хотел. Он и ее взял так, как берут вражеские крепости, и сделал своей женой, подчиняясь какой-то странной прихоти. Нет, она не была красавицей с модельной фигурой и, как описывается это в романах, водопадом золотистых волос — совершенно обычная, не слишком высокая, с волосами того темно-русого тусклого цвета, который чаще всего встречается на нашей части европейской равнины, с серыми, хотя и большими, выразительными глазами и обычными, не отличающимися античной правильностью чертами лица со слишком пухлыми щеками и маленьким подбородком. Она замечала, что даже тупые телохранители Семена иногда поглядывали на нее с неким недоумением: и что их великий босс нашел в этой простушке, в то время как к его услугам признанные красавицы, не сходящие со страниц глянцевых журналов? Она часто думала, что дело было в том, что она не хотела иметь с ним ничего общего. Вероятно, именно этим она зацепила Семена. Теперь остановить этого человека было уже невозможно. Она жалела, что не переспала с ним сразу после того, как заметила заинтересованность с его стороны. Наверняка, получив желаемое, он тут же бы разочаровался и оставил ее в покое. Это стало бы лучшим выходом.
Если бы только знать все наперед!
Наверное, жаловаться ей было не на что. Трехэтажный особняк на традиционном Рублевском шоссе, дорогие тряпки, обувь и сумочки исключительно от известных дизайнеров, частые выезды в Европу и на популярные курорты должны были возместить все моральные потери, а чувства… пожалуй, она и
