эмоций, одолевавших эту странную обитательницу «Кипариса».
– Света, расскажи что-нибудь о своей жизни, – попросил я, начиная разговор.
– Почему бы и нет, а что тебя интересует?
Ей, похоже, тоже было скучно, и она была не прочь поддержать беседу.
– Как вы там живете? Вы же, я так понимаю, там как сельди в бочке. Тяжело, наверное, лежать постоянно без движения.
– На самом деле я тел соседей не вижу. Я и свое-то только три раза видела. Мы ведь подключены к системе электродов, которые передают сигналы напрямую в мозг и обратно. Ты хоть раз играл в компьютерную игру? Так вот, изображение формируется специальным процессором и выводится на экран. Ты его видишь. У нас просто убраны посредники в виде экрана и глаз. Сформированное изображение подается сразу на зрительный нерв. Современные видеопроцессоры в состоянии изготовить очень убедительное изображение, и разнообразие того, что ты видишь, зависит только от фантазии автора иллюзии. Так же со звуком: нет наушников, только наноэлектрод, подключенный к слуховому нерву.
– А запах, вкус, прикосновение? – спросил я.
– Это тоже есть. Когда прикасаешься в виртуальности к вещи, специальная программа считывает информацию из файлов о степени шероховатости материала, из которого изготовлен виртуальный предмет. Его упругости, теплопроводности и температуре. Когда кусаешь цифровое яблоко, то опять же из памяти считывается комбинация сигналов, которую нужно подать на нейроны рецепторов, где закодированы вкус и запах яблока.
– Но ведь вам не нужна еда, зачем вам виртуальные яблоки? – не унимался я.
– Но мы же живые люди. Удовольствие может приносить созерцание чего-нибудь прекрасного, прослушивание любимой музыки, вкус понравившейся еды. Вот я люблю фрукты. У нас их многие любят. Даже есть два направления в дизайне еды. Да-да. Дизайн еды. Не удивляйся. Это максимальная реалистичность, и второе – это то, что в реальности не встретишь. Этакое безумие вкуса и запаха. Ну и боль тоже оставили. Если поскользнуться и упасть или схватить что-то горячее, например угли из костра, то тот же процессор создаст болевой импульс. Убиться, конечно, не убьешься, когда падаешь, но некоторое время будет больно. А если совсем несовместимо с целостностью виртуального организма, то проекция будет восстановлена в изначальном виде, но один час придется провести отключеннным от всех внешних сигналов, в полной пустоте и тишине. Только боль останется. Это чтобы мы не забывали, что мы люди. Многие верят, что мы еще вернемся в прежнее состояние, но я уже не верю, – продолжила Света после небольшой паузы. – В виртуальности мы живем нормальной жизнью. Если работать, то есть доступ ко всем благам. Если бездельничать, то все равно организм будет получать все необходимое для жизни, но вот со свободой самовыражения будут проблемы.
– А ваши тела, какие они?
– Виртуальные или реальные?
– Реальные.
– Немного необычные. Я первый раз долго его разглядывала. Каждый, если захочет, может увидеть свое тело. Во-первых, это человеческий мозг, помещенный в стерильную емкость, наполненную физраствором. К мозгу идет куча проводков. Там не только на нервы информация передается. Когда хочешь пошевелить рукой, от мозга тоже электрический импульс идет, аппаратура его считывает и подает на виртуальное тело вместо мышц, которых нет. Ну или как сейчас, на приводы киборга. А помимо мозга там есть железы внутренней секреции. Человек ведь не только мозг, но еще и гормоны. Немного оставили костного мозга, чтобы кровь вырабатывал. Ну и сердце. Только оно маленькое теперь, зато настоящее. Поэтому когда прикасаешься к груди виртуального человека, можно почувствовать биение настоящего сердца. Это очень приятно. Специально так сделали. Можно отключить, но никто никогда не отключает эту опцию. Правда, если прикоснешься к этому антру, стука сердца не услышишь. Я хотела сделать. Но пока руки не дошли.
– А каково оно было, превращаться в такую?.. – Я запнулся, подбирая слова, но девушка прекрасно поняла, о чем я хотел спросить.
– Мне было шестнадцать, когда я получила предложение стать частью проекта. Сейчас двадцать пять. Какой-то псих заложил бомбу в кафе напротив одного из космопортов. Говорили, он с катушек съехал, когда ему отказали в должности на одном из транспортников, это ведь смертный приговор, по сути. Я не знаю подробностей той истории. Тогда это стало частым явлением. Но бомба взорвалась, когда я проходила мимо кафе. Заряд был большой мощности. Мне оторвало руку и перебило позвоночник. Осколками выбило один глаз. Тогда и предложили. У отца были знакомые в проекте. Родители, кстати, из-за меня тоже согласились быть в проекте. Превращение я провела в сознании. Не хотела пропускать. Было не больно. Немного страшно, но не больно. Я была голая, в стерильной комнате. Подключили кучу проводов и трубок. Потом ввели наномодули. Они с муравьев размером, с маленьких таких. Сначала стала отваливаться кожа, наномодули отделяли ее изнутри вместе с подкожно-жировой тканью, волосами и ногтями. Она лоскутами падала на пол. Потом блевала собственными легкими и ходила под себя огрызками своих кишок. Я уже была подключена к системе первичного обеспечения, и кислород поступал сразу в кровь.
– А они не могли просто отрезать голову и сунуть в банку?
– Нет. У человека по всему телу рассредоточены железы внутренней секреции, да и сердце с костным мозгом тоже нужно. И половые органы тоже оставили. – Она смущенно улыбнулась. – Те их части, которые половые клетки продуцируют. Это с гулькин нос. Наружное с кожей отпало. Ну так за кожей стали руки-ноги отваливаться, мышцы… К тому моменту меня закрепили на каком-то столе, тот под углом стоял. А напротив стояло зеркало. Я все видела. Бэ-э-э, гадость. Прямо зомби из фильма. Наномодули стягивали ближе к мозгу нужные части, а ненужное отпадало. Представь живой обрубок, у которого
