горизонта ворочалась и закипала тьма. Йэкудли на границе миров раскрывали слипшиеся перепончатые крылья. Ливень готовился вынести их сюда, чтобы первый же глоток земного воздуха сжег их губчатые легкие и вылил на землю отравленной влагой.
Эльдар стоял возле заброшенного двухэтажного барака на окраине города. Жители давно покинули эту паутину прихотливо искривленных переулков, в домах никого не было, и только ветер бродил по опустевшим комнатам и хлопал дверями, поднимал пыль на полу и царапал стены с облетающими обоями. Прислонившись к неровной кирпичной кладке Эльдар смотрел, как грозовой фронт наползает на город, как первые всадники мчатся по небу в сторону центра, и копья молний в их призрачных руках готовы поразить цель. Эльдар любил такую погоду: в дождь ему всегда хорошо колдовалось, как, впрочем, почти всем турьевским магам. Он знал, что сейчас местная лига дождя готовится проводить ритуалы – каждый свои, разумеется, – и не собирался медлить.
Левое запястье следовало разорвать без металла, стекла и камня. Эльдар собрался с духом и, поднеся руку ко рту, рванул кожу зубами. Вкуса крови, хлынувшей на язык, он не почувствовал.
Платок, сотканный Погремыкиным, выскользнул из кармана и ткнулся в рану всем своим скомканным тельцем. Сверху загрохотало – тысячи небесных барабанов раскололи тревожную тишину, и Эльдар увидел первых летящих вниз йэкудли, посланников Параллели.
Миры соединились, и началась гроза.
Эльдар моментально промок до нитки. Нашаривая в кармане шнурок от ботинка, чтобы перевязать сгибельника из пропитанного кровью платка, он не чувствовал ничего, кроме смертельной легкости, поднимавшей над землей. Готовый сгибельник упал в лужу и тотчас же поднялся на ноги, дрожа от нетерпения и готовности выполнить задание. Слова на древнем языке магов царапали глотку – Эльдар, упавший на колени, выхаркивал их в мир, и злость, распиравшая его грудь, постепенно утекала – так вода стекала из чудом уцелевшей гнутой водосточной трубы. Сгибельник рос, становясь плотью от плоти и кровью от крови своего создателя и мстителя.
– Иди, – прошептал Эльдар. Слово лопнуло в горле и измазало кровью губы. – За тебя уплачено сполна.
– Уплачено? – насмешливо спросили сзади. – Чем именно?
Эльдар обернулся и увидел Мамонтова. Владыка двух вселенных вышел из дома в своем подлинном виде – венценосная тень с черным провалом на месте лица, в нестерпимо сияющих серебряных доспехах и мантии, сотканной из болотной паутины. Среди фигурок, резьбой украшавших нагрудник, Эльдар увидел себя – маленького, распятого на тысячеглазом древе. Скверноловы медленно и со знанием дела выедали его внутренности.
Мамонтов небрежно взмахнул рукой, и Эльдар почувствовал, как обожгло грудь. Опустив глаза, он увидел, как рубашка рассыпается лохмотьями, а кожа вспучивается рыжими волдырями ожогов.
– Болотный огонь? – как можно небрежнее уточнил Эльдар. Боль была такой, что мир рассыпался перед глазами мелкими брызгами стекла, однако ему удалось встать и даже сделать пару шагов назад, туда, где в луже нетерпеливо прыгал сгибельник.
– Он самый, – Мамонтов щелкнул пальцами, и язык зеленого пламени, вырвавшийся из его ладони, лизнул Эльдара по предплечью. Это было всего лишь разминкой, Эльдар прекрасно понимал, что Мамонтов сейчас думает о том, как именно растерзать наглого выскочку. Болотный огонь – даже не цветочки. – Знаешь, сколько таких было? Я уже считать устал.
Под ногами дрогнула и поплыла земля, и Эльдар снова упал на колени – теперь уже не на городских окраинах, а в лесу, где деревья вместо ветвей скребли небо темно-зелеными щупальцами, и провозвестники Древних богов, многорукие обнаженные исполины, шагали по облакам. Владыка болот и тверди обошел Эльдара, и в шелесте его мантии по траве слышались вопли истязаемых существ. Эльдар смотрел и видел: корона, в которой золотой проволокой сцеплены отрубленные пальцы посягавших на престол, тяжелые латные перчатки с сотней шипов, поступь, от которой трясется земля – колоссальная воля и власть казалась непоколебимой. Не было силы, способной ее уничтожить.
Зверь, поднявшийся за плечами коленопреклоненного рыцаря в расколотых доспехах, скулил от ужаса, но не убегал.
– Ты мне нужен, – прошелестел владыка. Слова взвивались сухой мертвой листвой и падали в пепельно-серый снег, покрывавший макушки иззубренных травинок. – Но иногда я начинаю думать, так ли сильно ты мне нужен.
Земля вздрогнула снова. Ветви деревьев Параллели раскрылись тысячей глаз, глядя на того, кто дерзнул…
Эльдар зажмурился и открыл глаза. Он лежал в луже, дождь безжалостно хлестал по миру, и Мамонтов – в привычном человеческом виде, горбатый, могучий, седой, – стоял и с любопытством смотрел, как лопаются гнойные волдыри на груди Оборотня.
– Тебя сильно испортили в лечебнице, – сообщил Мамонтов, присев на корточки рядом с Эльдаром. – Ты перестал понимать, когда к тебе обращаются по-хорошему. Я хотел тебе только добра, мальчик. А ты?
Эльдар не смог сдержать ухмылки. Какой добрый дядюшка, надо же…
– Убить моего брата – это желать мне добра?
Мамонтов дотронулся до его плеча – кротко, почти ласково, но Эльдар почувствовал, что горит.
– Я же его не убил, – улыбнулся Мамонтов. – Так, приморозил слегка, чтобы ты понял всю серьезность моего предложения.
Он убрал руку, и Эльдар подумал, что боится смотреть на плечо: по его ощущениям кожа и мясо выгорели там до костей. Томаш не хотел оттирать его с жижковской мостовой – так и не придется, Мамонтов собственноручно сожжет его заживо.
