От стелы «Дружба Народов» свернули направо. Впереди показалась зелёная лужа «слизи». В центре пускающей пузыри аномалии возвышался островок с покосившимся деревянным грибком в центре. Чуть в стороне от бывшей песочницы белела горка из силикатного кирпича; густо оплетённая побегами дикого винограда, она сильно смахивала на затерянный в джунглях сказочный замок. Сквозь сухие плети лиан проглядывали ядовито-оранжевые наросты лишайника, предупреждая об опасности: кирпичи сочились желтоватой слизью, с виду похожей на гной. Эту аномалию так и называли: «гнойник». Она медленно убивала своих жертв, которые буквально гнили – как снаружи, так и изнутри – и внешне напоминали больных проказой.
– Насчёт мутантов не знаю, – закончил Драгин ликбез. – Видеть не довелось.
Мы обогнули опасное место стороной и, прячась за деревьями и кустами боярышника, приблизились к ржавому скелету здания. В своё время строители особо не парились: сделали пристройку из стекла и металла к жилому дому – вот тебе и магазин.
Внутри железной коробки с разбитыми витринами хозяйничала стая «слепышей». Собаки топтались в кустиках папоротника и крапивы, что-то вынюхивая в толстом слое перегноя на полу возле разгромленных прилавков. Почуяв нас, псы слаженно повернули слепые морды. Вожак оскалил зубы, зарычал и медленно пошёл к раскрытым дверям. Остальные твари двинулись за ним, всячески демонстрируя злобные намерения.
Я хотел было открыть по стае огонь, но Настя опередила меня. Она что-то сказала карликам. Малыши немедленно приподняли руки. С пола кафешки в воздух взмыли стеклянные осколки, обломки витрин-холодильников и прочий хлам. Мусор закружил над собаками и градом обрушился на них, когда они бросились на нас.
Вожаку отрубило голову куском стекла. Она, подскакивая и брызгая алым, выкатилась к моим ногам. Я пнул её как мяч. Этот снаряд сшиб с ног уцелевшего после мусорного ливня пса, а когда мутант поднялся и, скуля и прихрамывая, снова кинулся на нас, один из карликов метнул в него бетонную мусорницу. Пёс и вякнуть не успел: камень с грохотом впечатал его в железную стену, оставив на ней мокрый отпечаток и огромную вмятину.
Подскальзываясь в лужах крови, обходя трупы мутантов, мы пересекли кафе, через узкий проход проникли в подсобку (предварительно карлики на всякий случай устроили там погром) и опрокинули шкаф, чтобы добраться до крышки люка.
В подвале пахло тленом и плесенью, было влажно. Вода капала с потолка, хлюпала под ногами, сочилась по стенам. Рассеянный свет наших фонариков вырывал из тьмы ржавые стеллажи, плясал на пыльных боках трёхлитровых банок с проржавевшими крышками. Разобрать, что за соки хранились в этих ёмкостях, было невозможно не только из-за почерневших этикеток, но и по причине расслоения содержимого: внутри плавала непонятного цвета жидкость с толстым слоем осадка на дне. Кроме банок на полках неопрятными грудами высились истлевшие коробки с продуктами, пластмассовые ящики и полусгнившие жестянки, в каких раньше продавали томатную пасту и консервированные фрукты.
Карлики привели нас к дальней стене подвала, в которой виднелась овальная, как на военных кораблях, дверь. Драгин навалился на штурвал, попробовал провернуть, но ничего не вышло: штыри ригелей прикипели толстым слоем ржавчины к круглым пазам входных отверстий.
– Давай, ты сверху. – Он вытащил нож, присел на корточки и принялся соскребать ржу.
Я последовал его примеру. Дело продвигалось быстро: окалина толстыми чешуйками отваливалась от источенного влагой металла. Вскоре я добрался до изъеденной язвами сердцевины стержня, для верности поковырял кончиком ножа в пазах и постучал рукояткой по ригелю и приёмному гнезду. К тому времени Драгин тоже закончил. Я встал с одной стороны штурвала, он с другой, мы сжали пальцы на шершавом металле, резко дёрнули. С третьей попытки заржавевший механизм со скрипом поддался. Ещё несколько титанических усилий – и стержни вышли из пазов.
Драгин рванул дверь на себя. Петли пронзительно заскрежетали, стряхивая накопленную за долгие годы рыжую крошку. Карлики, радостно повизгивая, бросились в приоткрытый проход. Следом за ними в темноту подземелья шагнул майор, Настя пошла в середине, а я замыкал процессию.
Коротыши весело топали в метре от колонны. Они вели себя как дети: не обходили стороной лужи и шлёпали по ним, стараясь, чтобы брызг было как можно больше. При этом карлики умудрялись находить пути без аномалий и врагов (чувствовали они их, что ли?). Только раз нам попались крысы – в тоннеле второго яруса, но малышня расправилась с ними так же, как и с собаками в магазине. Правда, тут не было столько мусора, как наверху, так что телекинез был использован конкретно против мутантов: пищащие твари летали по воздуху, со смачными шлепками разбивались о стены и потолок каменной кишки и мокрыми лепёшками хлопались на пол. Так что после «избиения младенцев» нам пришлось идти по мягкому и склизкому ковру несколько метров. Я, конечно, не видел Настиного лица, но, судя по редким возгласам, «напольное покрытие» ей очень не нравилось.
Первые проблемы появились незадолго до станции. Ярусы подземного города – с первого по третий – оказались затоплены радиоактивной водой, входы туда перекрывали прочные гермодвери – сродни тем, что отсекают друг от друга секции метро. О близости воды говорили повышенная влажность и, как следствие, наросты всякой губчатой дряни на стенах. Но это была сущая ерунда по сравнению с тем, что нам позже пришлось пережить.
Карлики вывели нас к переходу на нижние уровни: большому полукруглому бункеру, из которого вверх и вниз вели эскалаторы и лестничные марши. Ярусы соединялись между собой не только простыми и механическими лестницами, но и глубокими шахтами лифтов. Прямо перед нами темнели два высоких прямоугольника – вход в кабины подъёмников. Лампочки внутри кнопок вызова тускло светились, напоминая глаза хищника, что говорило о действующем энергоснабжении подземелий. Мы не стали пользоваться лифтами, опасаясь привлечь ненужное внимание. Наверняка те, кто поддерживал сохранившуюся здесь инфраструктуру в рабочем состоянии, отслеживали перемещение кабин. Может, там и камеры наблюдения имелись, а в наши планы не входило засвечиваться раньше времени.
Лучи фонариков вырвали из темноты торчащие бивнями мамонта направляющие, скользнули по висящим дохлыми змеями приводным цепям и рваному