стрельбы с рук. Все шло идеально. До той поры, пока дегидрированная порода предательски не хрустнула под его ногой, произведя шум, заставивший существо обернуться.
Первейший из Сол и Пожизненный Диктатор посмотрели друг на друга.
Планета была безжизненна и безмолвна. С точки зрения расы Сол она не представляла никакого интереса или ценности. Она уже исполнила своё предназначение. Многие миллионы лет на ней не было даже примитивных жизненных форм и, тем не менее… Тем не менее, именно на ней следовало искать ответ на Вопрос. Храм Седар не ошибался никогда.
Потратив незаслуженно большое время на изучение, Первейший из Сол решил остаться на ней до тех пор, пока ответ не будет найден. Найдя пригодное место для медитации, он принял подобающую форму и стал ждать. Сол умеют ждать.
Негромкий звук за его спиной заставил его обернуться. Впервые за миллионы лет своего существования Первейший был удивлён. Совсем рядом с ним стояла форма жизни, карикатурно напоминавшая обрядовую форму расы Сол, почитаемую как божественную на всех планетах Галактики. И эта разновидность жизни, очевидно, была разумной. Ну, или казалась таковой. Потому что разумному существу не придёт в голову угрожать своему божеству. А намерения этого проявления живой материи не оставляли сомнений – оно готовилось на него напасть.
Сталкиваясь с разными проявлениями жизни, представители древнейшей из существующих её форм всегда исповедовали единственный принцип – все живое должно оставаться таким. Навредить существам, чья физическая сущность сместилась скорее в энергетическую плоскость, нежели материальную, мало чему под силу. Поэтому Первейшим двигало скорее любопытство, нежели опасение, когда он вошёл в разум этого неожиданного явившегося казуса. Но то, что случилось после этого, навсегда поменяло историю Галактики.
Сидящее на камне существо обернулось. И в то же самое мгновение Пожизненный Диктатор потерял контроль. Сначала его предало тело – палец так и не смог нажать на курок. Затем его покинул разум. Вождь исчезнувшей Империи успел почувствовать, как из его сознания, бесцеремонно выворачивая его наизнанку, достают самые сокровенные воспоминания, даже те, которые он прятал от самого себя. Рождение, нежность матери, первая любовь – самые глубокие чувства быстро сменились чередой ужаса и жестокости, которые он так же старался забыть. Решения, принимаемые им во имя высшей цели. Череда предательств, убийств, война. Восхождение к вершинам власти. Массовые расстрелы, концлагеря, вторая война с остатками непокоренного человечества. Приказ о применении Оружия Судного дня. Миллиард сгоревших жизней. Бегство в темпоральной криокамере. Моментальное решение пожертвовать жизнью незнакомого существа ради продления своей. Желание выжить любой ценой.
Осознание самого важного в своей жизни желания было последним, что успел почувствовать человек. Пожизненный Диктатор Второй Вечной Империи умер.
Первейший из Сол стоял над телом предка своей расы. То, что он впустил в свой разум из неосторожного любопытства, жгло его изнутри. Он кричал, но его крик некому было услышать на этой безжизненной планете. Он плакал, но раса Сол давно лишилась этой способности в процессе эволюции. Он вспоминал лица людей, но их не было в живых уже более миллиарда лет. Солнце этой старой системы взошло и село много раз, но ничего нельзя было исправить. Впервые за время существования его расы была отнята жизнь. Время – это все, что осталось у Сола. И его прошло изрядно, прежде чем в его сознании улеглось случившееся. Исполнив немыслимый, забытый ритуал, он даже смог похоронить тело последнего человека во вселенной. И только после этого покинул эту проклятую планету. Он получил то, чего искал.
Решение вопроса расы Тль'ех с неприятной ясностью стояло перед его глазами.
Ласковые волны Тихого океана накатывались на белоснежный песок. В деревне за спиной шла неспешная суета подготовки к ужину, а Вакка пил пиво. Настоящее, ещё довоенное пиво из жестяной банки. Разве сейчас делают такое? Нет, не делают.
Говорят, что где-то в Африке яйцеголовые восстановили ДНК ячменя, и скоро опять заколосятся поля этого божественного злака. И снова будет нормальное пиво. Но только когда это будет… А пока у Вакки есть его ящик, оставленный Марией, когда он уходил на фронт. Глядя на него глазами, в которых уже кончились слезы, Мария тогда сказала, мол, возвращайся, Вак-ка, живой, если не ради неё, так хоть ради этого пива. А что он? Он вернулся. И ради неё, и ради пива, конечно, тоже.
К перевёрнутой лодке, на которой сидел Вакка, подошёл плешивый непалец, одетый в длинную армейскую рубашку и шорты.
– Эй-эй, толстый хрен, подвинься, а то загородил весь вид на океан! – Он взгромоздился рядом и достал тюбик с кремом от солнца. – Печёт здесь, как у черта в заднице.
– А я тебя предупреждал, Син-Син. Три года я морозил задницу в твоих горах, теперь твоя очередь! – Толстый Вакка с улыбкой передал товарищу нераскрытую банку. Для него не жалко.
– Да уж… Я ведь там родился, а вот возвращаться совсем не хочется. – Сингх лихо, по-армейски вскрыл пиво и стал работать тощим кадыком.
– Да некуда возвращаться, Син-Син. От твоих гор мало что осталось. Живи здесь, мы тебе жену хорошую найдём, будем вместе на рыбу ходить…
– Знаю я ваших баб, насмотрелся. Каждая вторая толще тебя. Нет уж, погощу немного, только ты меня и видел. Поеду в Австралию, там, говорят, ещё города остались.
– Да какие города, Син-Син… Их же чертовы имперцы в первую очередь того… – Вакка замолчал. Уж больно не хотелось вспоминать то, что повидал
