Лицо Валентины расслабляется.
– Шаг вперед, курсант Пат. Так, а стрелял в меня кто? Точнее… – она сонно хмурится, – понятно, что стреляли все, где тот у-у-у… курсант, который попал? Где он, тот прекрасный стрелок, что обеспечил мне две недели жесточайшего похмелья?
Еще один тяжелый вздох.
– Курсант Альма.
– Альма? – удивленно переспрашивает Валентина, приоткрывая один глаз. – Серьезно? Не ожидала. Похоже, я занизила тебе оценку по своему курсу, но теперь… – Капрал не договаривает; побледнев, она вновь повисает на мне. – Ты, главное, сейчас не шевелись, – доверительно шепчет она мне на ухо, – иначе меня вывернет.
Так мы и стоим несколько минут.
– Своими ножками я начну ходить еще не скоро, – вновь заговаривает Валентина, – поэтому тащи меня теперь, курсант Альма, ко второй точке сбора. Вместе с Патом, конечно же, я помню про тебя… – Валентина пытается погрозить ему пальцем, но рука ее не слушается. – Арника, – командует девушка, вновь поворачивая голову ко мне, – теперь тебе нужно вручить меня курсанту Пату, только ак… – она широко зевает, – акку… акр… осторожно, в общем.
Когда я подхожу к условленному месту, Юн уже сидит на ступенях.
– Девять капралов, значит? – Увидев меня, он поднимается. – Все еще не могу поверить, что вам удалось перебить почти всех.
–
– Кто из наших продержался до конца? – деловито интересуется он.
– Пат, Альма, Паула и я. Из отряда Финна остались трое. – Я вздыхаю. Поначалу все шло просто замечательно; Берт, зная точное расположение капралов, подводил нас к ним незамеченными, и мы прошли так две трети сектора… А потом случилась Валентина, которая подстрелила четверых.
– Берта забыла, – напоминает Юн. Сосредоточенно нахмурившись, он беззвучно шевелит губами, выписывая в воздухе какие-то цифры. – Пятеро выживших – это хорошо, это даст очень высокий коэффициент при подсчете… – бормочет он. – Что по убитым капралам?
– Поровну. – Я усмехаюсь и, дождавшись непонимающего взгляда Юна, поясняю: – Сольвейг и Клод одновременно выстрелили в капрала Грегора. Оба попали.
– Двойная доза транка. – Юн поеживается. – Бедняга. Его ведь сейчас и не разбудишь, теперь только ждать, пока сам проснется…
– Почему бы не ввести двойную дозу стимулятора?
Услышав мой вопрос, Юн с неодобрением цокает языком.
– Протокол, я так понимаю, ты так и не читала?
– Эта информация явно было в разделе «инструкции для капралов», – парирую я.
Юн хмыкает, признавая мою правоту. Какое-то время мы идем в тишине, но затем он все-таки решает снизойти до объяснений:
– Это разбудит капрала Грегора, вот только он почти сразу же умрет. Двойная доза стимулятора, введенная с промежутком менее получаса, вызовет остановку сердца. Гораздо безопаснее уложить капрала на носилки, спустить вниз и дать ему отоспаться как следует.
В моей памяти почему-то всплывают слова Линкольн. «Идиотизм, на который все почему-то закрывают глаза».
– Почему в протоколе все еще нет запрета на дуэли? – Я пристально смотрю на Юна. – Это же… безрассудство. Крайне опасное безрассудство.
– Кондор отстранился от проведения финального испытания, – пожав плечами, говорит он. – А командору Бенедикту все равно. Думаю, его это даже забавляет.
– И что же здесь забавного? – в замешательстве спрашиваю я.
Юн отвечает не сразу.
– Кондор… Не знаю, как после всего пережитого ему это удается, но он – идеалист. И Бенедикт это знает. Бенедикт знает, что дуэль – это что-то, что способно привести Кондора в ярость, и поэтому он, готов поспорить, даже рад закрыть глаза на то, что иногда курсанты предпочитают решать свои разногласия путем
– Но ведь это…
– Не надо говорить Кондору. – Юн поворачивается ко мне. – Это будет выглядеть как-то… лицемерно, тебе не кажется? В конце концов, сегодня мы смогли одержать верх лишь благодаря подобному акту безрассудства.
– Тогда уж двум актам, – бормочу я, и Юн награждает меня озадаченным взглядом.
Третья точка сбора находится в переулке за зданием, в котором держали «заложников». Добравшись до нее, мы с Юном присоединяемся к Фабиану и капралу Финну, которые заняты упаковкой деталей уже разобранной вышки. Завидев показавшегося в переулке Амоса, Финн выпрямляется.
– Отлично, теперь все в сборе.
Его слова заставляют Юна нахмуриться.
