Испытай она полную силу удара – лежала бы сейчас с сотрясением… И ради этого вы созвали общее собрание? – добавляет она с усмешкой.
Я смотрю на Солару – и ее лицо говорит мне, что она ожидала этого. Она сразу могла показать запись, но не торопилась, потому что хотела, чтобы командир Макса проиграл ей при свидетелях.
Сейчас он, побледнев, вскакивает со своего места.
– Я… Я ставлю под сомнение вашу объективность, капрал. – Голос капрала срывается. – Вы… сочувствуете Арнике как Несовместимой.
Краткий смешок – и командир Макса бледнеет еще сильнее. Улыбка Линк выглядит пугающе.
– Считаешь, я ей сочувствую? – произносит она вкрадчивым голосом. – А проф рядом со мной так не считает. – Линк кашляет, прерываясь. – Ты, конечно, можешь устроить разбирательство. Вот только тогда и Максу придется побеседовать с профайлерами, а у него с этим проблемы, как я слышала.
Капрал окончательно сникает, Солара же победно улыбается. Линк возвращается к экрану, где на паузе стоит сцена из зала. Она прокручивает запись к началу и включает еще раз.
– Также эта запись демонстрирует нам, что жетон курсанта у Арники находится вполне заслуженно. Она смогла… – Линк обрывает фразу и снова ставит видео на паузу. Нахмурившись, она отматывает запись на пару секунд назад – и Макс на экране падает еще раз.
– Отметьте особую жестокость… – капрал-обвинитель даже вскакивает со своего места, но Солара перебивает его, говоря, что фактически нос Макса сломался под его собственным весом.
– Замолчите оба! – Резкий и неожиданный возглас Линк заставляет повернуться к ней всех капралов. – Вы все… – Она качает головой, не отрывая от экрана неверящего взгляда. – Вы не на то смотрите. Плевать, что она сломала чей-то нос. Главное – то,
Раз за разом на экране я сбиваю с ног Макса, и он падает.
– И правда, как тебе это удалось? – Финн обращается ко мне впервые за все время собрания.
Пожимаю плечами, чувствуя странную легкость:
– А он двигается как сонная муха. Неудивительно, что так долго не мог стать курсантом.
Капралы переглядываются.
– Арника, – почему-то слегка нерешительно обращается ко мне незнакомый капрал. – Проблема Макса была в собеседовании с профайлером, а не в физической составляющей.
– В профиле курсанта Арники не сказано, что у нее был наставник из курсантов, – медленно проговаривает командир Макса. – Тогда кто подготовил ее… так?
– Друзья из рекрутов? – Это звучит как предположение, но по сути вопрос Солары обращен ко мне. Она смотрит на меня неотрывно, с сосредоточенным вниманием.
– В учебных материалах для рекрутов таких приемов нет, – отвечает ей Финн, но Солара не удостаивает его даже короткого взгляда.
– Он прав. Рекрутам не дают ничего подобного. – Голос Линк вновь становится громче. – Скажу больше – вообще никто из
На длительные мгновения все голоса умолкают.
– Нет, – качает головой Финн, первым нарушив молчание. – Я знаю, о чем вы сейчас думаете, но она точно не связана с малодушными. Я уверен в этом, я проводил ее собеседование, и профайлер…
– Финн, у нее знания, которых нет у Корпуса, – резко одергивает его командир Макса.
Капралы так… забавно смотрят на меня в ожидании того, что сейчас я раскрою рот и начну что-то им объяснять, что меня разбирает смех. Я пытаюсь сдержаться, но не удается – смех вырывается на свободу.
У них у всех такой глупый вид.
Именно это я и говорю вслух, наблюдая, как лица капралов вытягиваются еще сильнее. Я говорю, что малодушные в чем-то правы. Вся эта затея с Корпусом – самоубийство чистой воды. Мы закончим так же, как и жители города, что сейчас над нами. Мы погибнем, потому что не готовы к войне и не способны подготовиться к ней, сколько бы ни старались. Воспитавшее нас Нулевое поколение – это не солдаты, а ученые. Что ученые могут знать о войне? Чему они могут научить нас? Сражаться? Научат нас сражаться… по видеозаписям, по учебным материалам, которые лишь по счастливой случайности нашлись здесь, в Архиве Терраполиса?
Я захлебываюсь клокочущим смехом. Его не остановить, он переполняет меня, срываясь в рыдание.
– Мы закончили, – слышу я резкий голос Солары. Не давая опомниться, она выволакивает меня из комнаты.
Смех не желает меня отпускать. Я смеюсь и одновременно плачу – и это слезы отчаяния. Ведь теперь мои глаза открыты, и я вижу то, чего прежде не замечала. Все напрасно. Все, что мы делаем, не имеет смысла. Мы вернемся домой только для того, чтобы с чистой совестью подохнуть на родной земле. Я машинально перехватываю и выкручиваю руку Солары – и только потом, услышав вызванный болью вскрик, понимаю, что она не нападала на меня, нет, она всего лишь хотела привести меня в чувство.
