тренируя каменную выдержку. И вот, выросла девочка…
Во-вторых, потеря почти тысячи доблестных рыцарей, родного приемного отца и дорогого старшего товарища Ричарда, а также храбрейшего легата Аарона Коннелла вызывали у Томаса приступы ярости и ненависти. Причем теперь он не мог даже понять, к кому обращать все эти пылающие местью эмоции! Что вообще в этом мире происходит? Кому и зачем это надо? Хотя многие вещи всегда были не совсем понятны, но сам мир казался прост: белое и черное, добро и зло, Парфагон и Арогдор. Отныне все это смешалось в одну уродливую смесь, с чем нужно было как можно скорее разобраться, дабы выжить самому и попробовать спасти оставшееся без защиты невинное население некогда идеального города и его многострадальных территорий.
Хмурые рыцари все дни долгого пути до Салепа с любопытством наблюдали, как их юный командир то смеялся, то плакал, то иногда словно терялся в каком-то своем мире и часто ни на что не реагировал часами напролет. Незаметно перешептываясь, они порой полагали, что он немного сошел с ума от пережитого в ненавистном кратере. На самом деле вновь осиротевший Томас бесконечно прокручивал в голове все самые яркие жизненные истории, связанные с такими родными Нильсом и Ричардом. Как они его храбро спасли в самый последний момент перед жестокой расправой в сожженном селе. Как рискнули взять с собой и отстаивали всеми путями его право жить в невероятном Парфагоне. Как помогали учиться в Школе и, жертвуя временем, щепетильно готовили к проигранному турниру. Как самоотверженно бились в окруженной Ярте и как затем обороняли осажденную Стену. Как смешно Нильс наставлял перед рискованной отправкой в Арогдор и как прекрасный Ричард все время стеснялся, что он не такой удалой бабник, каким он должен быть, как ему казалось, в глазах беспросветно распущенного друга. Теперь все это стало прошлым. Все эмоции, радости и печали. Но что он должен будет сказать несчастным Лилии и Виктории? Как он может их утешить?
Кроме того, чем ближе он приближался к желанному Парфагону, тем более неприятные ощущения испытывал. Появился животный страх чего-то чуждого и неизведанного. В проклятом замке явно происходило нечто абсолютно непонятное для Томаса и того простого мира, в котором он всегда жил. Хотя погибающие товарищи не помнили странной и жуткой истории в жарком лесу, он все же предпочел верить своим собственным глазам. Это невероятно яркое окно, широкое и ослепляющее, которое вдруг появилось из ниоткуда и зависло в воздухе, было главным ключом к разгадке многих тайн жизни столицы. Но что это было? Может быть, это была магия? В Школе учили над такими вещами лишь смеяться, но что тогда могло объяснить это страшное, практически потустороннее явление?
Если в этом впечатляющем окне действительно каким-то невообразимым образом был сам король, а не его огромный двойник или какой-нибудь брат- великан, то тогда загадок становилось еще больше. Хотя как Альберт мог оказаться в окне, если он не покидал Парфагон? И зачем он тогда так и сидел в этом окне, а не вышел к сыну на мраморную площадку? Почему он был такой большой? В конце концов, что это был за пышущий летней зеленью лес, ведь на каменистой вершине вулкана нет растительности?
Так или иначе, но озлобленный Томас теперь наверняка понимал, что фальшивый Альберт не только в курсе всего того, что происходит во вражеском Арогдоре, но и приходится родным любящим отцом сумасшедшего предводителя Эйзенберга! Они даже похожи внешне. Если Варнеру добавить черную бороду да немного веса и возраста для солидности, то он будет точной копией некогда всеми обожаемого короля Парфагона. Выходило, они во все времена обменивались ключевыми данными и просто беспечно игрались безвольными людьми в солдатики? Но зачем? Как это вообще возможно? Получается, мужественный Коннелл и его бесстрашная Первая когорта не смогли выйти из блокированного ущелья Третьей реки, потому что сам же хитрый Альберт его туда умышленно направил и сам же сообщил об этом своему дорогому сынишке? Что это за чудовищная игра, которая уносит все больше и больше жизней? Почему это так активно стало происходить только в последний год? Что изменилось? Почему раньше все было иначе? Ради чего разрушать такой идеальный и прекрасный Парфагон?
Если родственный сговор отца и сына был понятен как факт, хотя бесспорно и абсурден по сути, то некоторые другие моменты не имели под собой и толики смысла. Например, больше всего ломающий голову Томас не мог понять противоречивую роль Города заката, так безжалостно и бессмысленно уничтоженного вместе со всем его образованным населением. Без сомнений, именно оттуда подослали того самого непобедимого Черного рыцаря для дерзкого и одновременно странного покушения на божественную Элизабет, и ее же они так отчаянно преследовали в захваченном замке после успешного прорыва Стены не без помощи Арогдора.
Было понятно, что свирепые мутанты по чьему-то вовремя подоспевшему приказу в самый последний момент в открытую вступились за дочь Альберта, а не бездумно сражались в споре за получение невинной принцессы, как все наивно подумали. Но почему тогда четырехрукие монстры и черные лучники изначально вместе так удачно атаковали едва не павший Парфагон? Неужели загадочный Вальтер Мейсер, своенравный мэр Города заката знал о творившихся темных делишках на Селеции и смог ловко обмануть и Эйзенберга, и Джавера, и Альберта Третьего, лишь бы добраться до бесценной принцессы? Возможно, именно ароматная и белокожая Элизабет была нужна ему с самого начала, и именно за покушение на нее целый город в итоге был кроваво стерт с лица Селеции руками ее же старшего брата. Что в ней такого важного, что заставило отчаянного Мейсера пойти на такой чудовищный риск?
Тысячи вопросов мучили сознание Томаса ежечасно. Нелепых загадок было так много, что у него сложилось полное впечатление, что ни он, ни Нильс, ни Ричард никогда не владели реальным пониманием происходящего. Они уютно жили в чьем-то придуманном мире и лишь играли по его одичалым правилам. Именно поэтому у покойного приемного отца всегда было столько вопросов к выстроенной королем системе дырявой обороны. Именно поэтому полный злобы Томас теперь принципиально не расставался с благодарным Биллом, вызывающим шок у каждого встречного. К черту правила!
