волосатую шею своего бога.
– Если какая-то тварь тебя спросит о твоем прошлом или твоем реальном имени, сразу отправляй ее ко мне. Поняла?
– Да, конечно, – продолжала рыдать новоиспеченная миссис Кейт Джавер, преданно смотря ему в глаза своим невинным еще детским взором.
– Я настолько крутой мужик, что не делаю предложение, а сразу объявляю тебя женой. Поняла?
– Да, я согласна!
– Что? Женщина! – рассмеялся мутант и осторожно поцеловал ее в еще синие, распухшие и разорванные от убийственных ударов губы.
На следующий день около двух дюжин мирных граждан и воинов, включая управляющего одного из постоялых дворов и всю его семью, а также ряд старших мутантов курьерской и охранной служб, были стремительно задержаны и немедленно приговорены к смертной казни за организацию подпольной агентурной сети и измены великому Арогдору в пользу Альберта Третьего, что привело к недавнему кровавому вторжению. Среди обезглавленных в самом малонаселенном ущелье Первой реки была безымянная девушка около двадцати лет, а также Ирэн Юрг, фигуристая блондинка из постоялого двора, о чем было немедленно доложено Варнеру Эйзенбергу.
Но и на этом настойчивый Айвор Джавер не остановился, твердо решив насколько это возможно исправить все гнусные ошибки прошлого. Понимая, что рано или поздно любимая Кейт все равно узнает о его прямой вине в зверском убийстве родителей, он решил заранее искупить и загладить свою вину всеми возможными способами. Главным образом он решил во чтобы то ни стало немедленно освободить уникального юнца Томаса Юрга, который стал его шурином, хотя и вряд ли мог такое представить даже в самом страшном бреду.
Поздней ночью под предлогом необходимости последнего допроса старший воин в сопровождении двух мутантов забрал с эшафота на площади уже находящегося при смерти молодого трибуна. Его вывезли в грязном мешке на телеге ресурсного обоза через Врата свободы и увезли далеко вглубь ущелья Шестой реки. Там, в туманном непролазном кедровом перелеске у скалистого обрыва их лично встретил обходящий дозоры генерал. Поблагодарив за бесценный подвиг, он приказал немедленно разоружиться, а затем молниеносно и хладнокровно перерезал горло обомлевшим и ничего не успевшим предпринять в ответ мутантам.
С большим трудом вытащив тяжелейшего бессознательного Томаса из огромного мешка, дружески похлопав по плечу, Джавер водрузил его на ожидающего чуть в стороне Билла и прикрепил ремнями к седлу:
– Повтори свою задачу.
– Спасибо! Доставить груз в Башню признания, обходя наши дозоры и селения.
– Еще раз.
– Доставить груз живым в Башню признания, обходя наши дозоры и селения. Спасибо!
– Что будет, если ты с этим не справишься?
– Я и все мои близкие пойдут на колбасу.
– Билл, а спасибо?
– Спасибо!
– Кто я?
– Не знаю. Спасибо! Не знаю!
На следующее утро прохожие видели, как некая неважно выглядящая девушка наблюдала за происходящим из окон одного из особняков вокруг главной площади Арогдора. Это была Кейт Джавер. Всех поражало, как искалеченная вторгшимися в город рыцарями жена генерала все равно удивительным образом не потеряла радость к жизни, сияя своей искаженной улыбкой.
Собравшись на долгожданную казнь агрессоров, обомлевшая толпа обнаружила, что одного из нападавших военачальников дерзко похитили. Хотя взбешенный Эйзенберг тут же публично высказал свою претензию Джаверу, это не так сильно волновало предвкушавшего кровь и злорадствующего народа, так как в его руках остались два бывших главнокомандующих Королевской рыцарской армии Парфагона, на чьей совести было много крови и бесчисленных бед арогдорцев и помимо безумно глупого нападения.
В итоге, многие тысячи человек с удовольствием наблюдали как бывших легатов Нильса Дора и Ричарда Фейна отвязали от балки и подтащили к окровавленному дубовому полену на эшафоте, за которым на пол стены замка гордо и победоносно развивался вышитый на ярко-алой ткани огромный герб Арогдора. Под изображающим звезду и вулкан символом стояли все высшие лица государства, достойно подготовившиеся к обороне и мужественно спасшие невинный вулкан от смертельно опасного вторжения.
– О чем думаешь? – прошептал Нильс своему другу, не в силах говорить громче.
– О Лилии.
– Говорил бы всегда так честно, я бы не издевался.
– Уже не важно. А ты о чем думаешь?
