и до конца абсолютно противоречило его пониманию мира, возможного и невозможного.
– А-а-а! – в истерике закричал он, вызвав дружный смех всей компании. – Что это? Уберите!
– Ха, этот деревенщина еще живой? – улыбнулся Альберт. – Удивительно.
– Что он здесь делает? Уберите его! – продолжал кричать Томас, будучи уверенным, что Альберт действительно в этом странном арогдорском лесу, и он действительно такой огромный.
– Пусть замолкнет уже! – приказал Джавер, и незамедлительный тяжелый удар по затылку выключил орущего от испуга рыцаря.
– Я ведь его себе в помощники хотел взять.
– Уже поздно, отец.
– Жаль. Зачем ты мне их показываешь?
– Сам хотел полюбоваться.
– Да, врагов нужно знать в лицо. Особенно умирающих и таких глупых, – рассмеялся Альберт. – Что будешь с ними делать?
– Порадуем люд: вывесим помучиться на главной площади.
– И?
– И потом торжественно казним всем на радость.
– Отлично. Дальше?
– Завершаем подготовку к последней атаке и нападем.
– Ну, что сказать?.. Получается, планы не особо нарушились?
– Возможно, даже проще все стало. Во всяком случае, веселее! Спасибо той редкостной дуре, что все испортила.
Следующий раз Томас пришел в сознание от жутко пересохшего горла, невыносимой жажды, обжигающего холода, оскорбительных выкриков сотен гневных людей, а также постоянно прилетающих в него острых камней и страшной боли в суставах плеч, хотя самих рук даже не чувствовал. Едва открыв левый глаз сквозь слой запекшейся крови и прилипшие к лицу волосы, он увидел перед собой площадь у замка Эйзенберга, где когда-то мирно бродил с Аленом и даже предположить не мог, что снова здесь окажется, тем более в таком качестве. Он висел подвешенным за руки в компании своих старших товарищей, которые тоже пришли в сознание и о чем-то удивительно спокойно переговаривались. Перед ними бушевала такая внушительная и разъяренная толпа колоритных арогдорцев, что не меньше сотни четырехруких и обозленных мутантов с большим трудом и постоянными потасовками защищали эшафот, взяв его в круговое оцепление.
– Твари! Изверги! Убить их! – кричала толпа, вспоминая вчерашнее вторжение. – Убийцы! Не по зубам вам великий Арогдор! Сдохните, наконец! Ублюдки!
– Томас, ты в порядке? – с хрипом спросил с правой стороны изуродованный Нильс.
– Как сказать… Жив.
– Этого разве мало? – попытался улыбнуться он.
– Конечно, что еще нужно для счастья? – прошепелявил беззубый Ричард с другой стороны, чьи некогда красивые и длинные волосы окрасились в грязно бордовый цвет и были наполовину вырваны вместе со скальпом, оголив желтоватый череп с засохшими кровяными подтеками.
– Какие планы? – по привычке надеясь на старших, спросил Томас.
– Планы? Никаких.
– Не ври, – бубнил Ричард.
– Ах, да. Надеяться на чудо.
– Что это было вчера? – вспомнив странную площадку в ночном лесу, спросил Томас. – Или мне все это приснилось?
– Ты о чем? – удивился Нильс.
– Окно в лесу… Альберт и Эйзенберг, его сын… Девочка…
– Приснилось, конечно.
– Определенно. Хотя я тоже какой-то лес видел, – задумался Ричард, но так ничего определенного и не вспомнил.
Поникшему Томасу ничего не оставалось, как теперь попрощаться с неудавшейся жизнью и тоскливо думать о том, что он потерял в ней. Никакое чудо уже не могло спасти молодого трибуна Королевской рыцарской армии, так как этой доблестной армии больше не было. Скоро не будет и славного Парфагона и его короля. Не будет ни бедной Марии, ни волшебной Элизабет. Ни горя, ни страдания. Может, это и к лучшему? Во всяком случае, так Томас размышлял, пока тяжелый камень не попал ему в висок, и он в очередной раз не потерял сознание.
В этот момент с правой стороны площади из маленького окна подвала особняка легендарного полководца выглядывала все еще в коричнево-желтых оттенках Ирэн. Вскрикивая от нестерпимой боли в ребрах из-за постоянных покашливаний, она рассматривала изуродованных пленников на деревянном эшафоте и выла от понимания своей ответственности за случившееся горе. За бесконечную неделю, проведенную в пустом промерзшем подвале, она так и
