столько нежности и заботы, сколько не было у беременных кошек всего Парфагона.
– Пошли, – улыбнулась ему жена.
Получив утвердительный ответ, расслабившийся Томас выдохнул, после чего спокойно отправился в их крошечную спальню. Потеряв таким глупым образом жизненно важную бдительность, наивный мужской разум воина немедленно и горько поплатился:
– Не поняла! Ты куда?
– Спать. Мы же пошли спать?
– Где ты сегодня снова шлялся?
– Когда ты это прекратишь? – разочарованно предчувствуя нескорое занятие укрепленной позиции в теплой кровати, воскликнул окружаемый и раненый боец.
– На глазах у всего города! По Стене! – окончательно замкнула убийственное окружение вероломного противника коварная жена. – Ты вообще думаешь обо мне?
– Мария…
– Как на меня все смотрят? Что они думают?
– Тебе не о чем переживать. Это просто общение.
– Я – твоя жена. Так? – встала она, грозно смотря на мужа.
– Так.
– Зачем ты проводишь все время с этой тварью, а не со мной?
– Это дела. Часть работы. Не называй ее так!
– Какой работы? Ты соображаешь, что делаешь со мной и нашей семьей? Зачем ты меня позоришь?!
– Так, прекрати.
– Я больше не могу терпеть это унижение, Томас!
– Прекрати, говорю.
Обозленная Мария начала быстро ходить по комнате, сжав похудевшие кулачки и все время бросая бешеный взгляд с одного предмета на другой:
– Я старалась быть терпима, но ты переходишь грани и уже открыто наглеешь.
– Хорошо. Что ты хочешь сейчас?
– Ты говоришь, что это просто общение?
– Да, так и есть.
– Раз я твоя жена, ты обязан мне рассказать, как оно происходит.
– Что, все рассказать?
– В деталях.
– Мария, ну это же бред!
– Любишь меня?
– Конечно.
– Ты хочешь меня сохранить?
– Я не знаю, как вообще можно без тебя жить.
– Тогда тебе придется все рассказать, – облегченно вздохнув, парировала супруга, снова присаживаясь на скрипящий деревянный стул.
Не имея другого выбора, пойманный с поличным Томас был вынужден доложить все. Причем честно, открыто, в мельчайших подробностях, которые, как ему казалось, ничего не значат и не решают, но почему-то въедливую Марию интересовали в первую очередь. Он ей рассказывал о том, где они были и о чем говорили, а она спрашивала об одежде Элизабет, ее поступках, эмоциональных реакциях и даже движениях рук, что ему казалось полной несуразицей и страшной глупостью.
– Ах, эта гнусная малолетка! – подытожила жена допрос беспечного мужа.
– Ты о чем?
– Ты – слепая деревенщина, Томас. Ты всегда им был.
– Между прочим, я почти главнокоман…
– И что? Ты можешь выигрывать войны, но проиграть любой дуре. Ты совсем нас не чувствуешь.
– Что же я такого не чувствую?
– Тебя используют.
– Кто? Зачем?
– Ты что, поверил, что ей интересен?
