несчастному королю его пухлые пальцы.
Осознав, что заоравший от страшной боли Альберт снова не опасен, неуправляемая толпа с удвоенной силой вновь ринулась на него. Заметавшись, он был вынужден отступить от своего плана и в сопровождении еще выживших рыцарей, в отчаянии отбивающих своего преданного короля, стремительно направился в темный подвал. Но и там его ждало незамедлительное разочарование:
– Там оцепление! – пищал ему навстречу запыхавшийся костлявый Ньюртон, по-прежнему бегающий по всему королевскому замку в одних колготках.
– Как это?! Не может быть!
– Туда не пробиться!
– Это полный провал, Исаак! Все назад! – с горечью скомандовал покрасневший от злобы Альберт, и из последних сил уворачиваясь от сотен камней, стрел и хаотичных ударов, отбиваемых самоотверженными рыцарями, он забежал обратно в опочивальню к своей все еще оголенной подруге. – Закрыть дверь на засов! Отодвинуть кровать!
Верные воины закрыли толстую дверь, затем с великим трудом согнали с белоснежной мягкой постели умело проклинающую всех вокруг оборзевшую голую девицу и откатили тяжелую кровать, под которой виднелась в полу запылившаяся дверца в секретный лаз. Витиевато проходя по всему обширному замку, он уходил глубоко под землю и выходил в ближайшем лесу за Стеной. Под бесчисленные удары в дребезжащую дверь и проклинающие крики за ней, взбудораженные и дрожащие Альберт Штейн и Исаак Ньюртон покинули Парфагон вместе с дюжиной верных рыцарей и все глуше из глубины бесконечного тоннеля раздавались расстроенные возгласы свергнутого короля:
– Вот гаденыш! Что теперь будет с Элизабет? Почему ему мало звания легата в его-то возрасте? Что делать, Исаак? Как нам ее спасти?
В этот момент к кишащему обезумевшей толпой замку на своем грандиозном челоконе медленно подъехал облаченный в сверкающие позолоченные доспехи сонный Томас Юрг, которого радостно встретила восторженная толпа, беспрерывно скандируя его имя. Узнав от заполнивших замок людей, что сумасбродный Альберт все-таки сбежал, он вышел на площадь и настойчиво попросил всех расходиться по своим домам, пока не будет сделано важное объявление.
Приказав держать максимально усиленную охрану Элизабет, довольный легат вальяжно поднялся в высокую башню Королевского совета, где его уже ждал совершенно спокойный и уверенный в себе Питер Капица:
– Присаживайтесь, – показал тот на единственное удобное кресло за столом, с трудом скрывая счастливую улыбку.
Удивленный Томас на мгновение опешил. Только сейчас внезапно осознав произошедшее, его разболевшаяся голова неожиданно закружилась, а в глазах резко потемнело. Едва сдерживая дрожь в ногах, он все же прошел мимо учтивого канцлера и медленно-медленно, крайне осторожно и деликатно, аккуратно присел на предложенное ему королевское место, тщательно пытаясь прочувствовать и запомнить невероятную важность этого момента:
– Ах, этот старый черт… – закатил он глаза от удовольствия.
– Что-то случилось?
– Я понял, зачем он нам такие кресла поставил.
– В этом есть смысл: ясная мысль коротка.
– Как же удобно! Я бы тут поспал денек-другой.
– Согласен, очень удобное место.
– Что?!
– Попробовал только любопытства ради.
– Почему вы тоже не сбежали, многоуважаемый канцлер?
– И не собирался. – ответил Калица. – Только надо было посоветоваться со мной перед таким риском. Если бы я вовремя не выставил оцепление в одном месте, вас бы уже не было на этом свете.
Следующим еще более солнечным днем при ясном безоблачном небе почти все настрадавшееся население некогда идеального города собралось на главной его площади. Синие флаги с согревающим сердце родным гербом опоясывали весь периметр и еще больше украшали все четыре башни величественного замка. Ожидая коронации нового молодого правителя, возбужденная толпа беспрерывно скандировала его имя. Далеко не все поддерживали происходящее, но абсолютно все надеялись, что новый король вернет многострадальному Парфагону его былое могущество или хотя бы добьется стабильности и безопасности, ведь опасный Арогдор должен был напасть со дня на день по всей площади незащищенных территорий королевства.
Наконец, на обшитый синей тканью подиум поднялись все самые высокопоставленные и уважаемые лица королевства, включая задумчивого Томаса, только с утра осознавшего глобальность едва ли решаемых проблем и ту чудовищную ответственность, что теперь тяжелым грузом легли на его могучие плечи. Иногда он уже жалел о совершенном дерзком перевороте, ведь играть и жить по чужим правилам, какими бы они не были, было гораздо проще и спокойнее. Рядом с ним в строгом черном платье и рогатом геннине сияла от счастья Мария, периодически злобно оглядываясь на башню Элизабет.
