никогда не забуду все, что ты сделала для меня. Я хочу остаться твоим другом и братом…
– Молчи и уходи! Уходи! Уходи!
У окончательно поверженной Марии началась безудержная истерика, она упала на устланный зеленым ковром пол и начала колотить его руками. Не находящий себе место Томас попытался поднять ее, но она лишь со всей силы ударила его по лицу, и он молча ушел прочь. На крики и шум прибежала встревоженная охрана и обеспокоенные женщины из многочисленной обслуги, которые пытались успокоить брыкающуюся девушку, как могли. Но что может утешить женщину, когда любимый человек ушел к другой, не стало всеми уважаемого и успешного мужа, а в придачу ко всему растаял в воздухе сказочный титул королевы?
Томас с разрывающейся душой побрел к своей новой избраннице. Он понимал, как Марии сейчас тяжело, и ему хотелось тут же броситься к ней обратно. Но тогда все будет еще хуже. Иногда нужно выбирать между двух зол, и он мужественно сдерживал свой сиюминутный порыв вернуть все на свои места, чтобы не видеть эту страшную душевную боль.
Войдя в новую бежевую королевскую опочивальню, обставленную в привычном для Элизабет стиле, он обнаружил ее одетой в короткие шелковые штанишки, такую же нежную белую рубашку и снова читающей толстую книгу в постели. Все эти дни он изо всех сил пытался не менять своего отношения к возлюбленной. Он помнил, во что это вылилось для доброго Альберта, который не мог нарадоваться драгоценному плоду своей усердной работы. Пресмыкаясь, он убил любое уважение к себе и потерял обратную связь с ней. Поэтому предусмотрительный Томас, все еще находясь на эмоциях, стойко старался держаться подальше от обожествляемой праматери сверхлюдей Абсолютного общества, ощущая, насколько трудно сдерживать дрожь в руках, прикасаясь к хрупкой надежде всего мечтательного человечества на вожделенную бессмертную жизнь.
– Добрый вечер, дорогой! – улыбнулась она, убрав книжку на столик у кровати, и сразу потянулась к свече, намереваясь немедленно ее затушить.
– Опять философия?
– Да. Очень интересно!
– Шутишь? Как ты спишь после этого?
– Я всегда усну, поверь.
– Что правда, то правда…
В резко наступивших сумерках осмелевший Томас снял с себя всю одежду и аккуратно прилег рядом с утонченной Элизабет, чьи раскинувшиеся длинные волосы занимали полкровати. В отличие от энергичной и инициативной Марии, она была во многих вещах стеснительной и совсем скромной. У нее едва присутствовал навык общения с людьми и полностью отсутствовал опыт общения с мужчинами, как таковыми. Иногда в ней что-то прорывалось, и она была неестественно решительна, но гораздо чаще она была нежна, приветлива, но не более. Поэтому, ложась в холодную постель, она каждый вечер без исключения нежно целовала, почти официально признавалась в безграничной любви и старалась сразу же отодвинуться как можно подальше, на безопасное расстояние от страшной беды. Особенно быстро она это делала, когда чувствовала внезапно появляющуюся буквально из ниоткуда могущественную рыцарскую угрозу ее безупречному книжному миру. Если же отодвинуться было недостаточно, то в ход шло грубое оружие в виде той самой увесистой книги, которая именно для этих целей всегда лежала рядом и читалась исключительно перед сном. Пара глухих ударов по прочному королевскому черепу очень эффективно отрезвляли мнимого всемогущего правителя всей Селеции и остужали его исстрадавшийся рыцарский пыл.
На этот раз, окончательно закрыв больной вопрос с уже бывшей супругой, душевно освобожденный Томас решил все же довести дело до конца. Теперь у него имелось на это моральное право, да и пора уже было приступать к приятному третьему пункту поставленных требовательным Прокуратором задач.
– Спокойно ночи, любимый! – Элизабет нежно прикоснулась к его губам и тут же попыталась быстро спрятаться на безопасном расстоянии, повернувшись к двери на противоположном краю обширного ложа.
– Ты куда?
– Спать. Уже поздно.
– Ну-ну.
Обнадеженный собственными ожиданиями, Томас словно в смертельно опасной разведке еле заметно подкрался к ней сзади и стал нежно целовать ее вытянутую и благоухающую фиалками шею. Затем он осторожно и ненавязчиво начал трогал все ее извивающееся от прикосновений чувственное тело. Ей вроде и нравилось, но и продолжать она не хотела по некой неведомой разгоряченному воину причине:
– Томас! – Что?
– Прекрати.
– Почему?
– Потому что мне щекотно! – категорично ответила Элизабет, демонстративно бросив предупреждающий взгляд в сторону спасительного томика философии. Но Томас, видавший и не такие ужасы на изуверском вулкане, смело продолжал и дальше все наглее ее ощупывать:
– Может тебе просто хорошо, а не щекотно?
