Нет, нет, нет!
– А ну вернись, сука, и прими любые последствия, которые назначат тебе в игре! – орет Микки. – Или следующая пуля достанется одному из твоих друзей!
У меня пересыхает во рту. Неужели она это сделает? Раньше, когда у нее был шанс, она не выстрелила, но сейчас она доведена до крайности.
Сидни кричит:
– Беги, Ви!
К ней присоединяется Иэн:
– Игра по любому окончена!
Так ли это? Что сделают Микки и Тай, если я убегу? Что они сделают, если я вернусь? Разум говорит мне, что Иэн прав, но все равно это кажется предательством. Я мечусь в темноте, натыкаюсь на какие-то острые углы. Стойка охранника. Я уже почти выбралась. И тут я вспоминаю о телефоне. Я шарю в кармане, задыхаясь от надежды. Быстрый взгляд на экран, и мне хочется застонать от отчаяния. Сети все еще нет.
Но экран телефона служит мне фонариком – и вот она, главная дверь. Сзади доносятся пыхтение и крики, а потом – еще один выстрел.
О, господи, господи, господи. Но если Микки и сделала что-то ужасное, если я вернусь назад, будет только хуже. Я открываю дверь, которая выходит в небольшой холл перед лифтами, и на мгновение слепну, хотя свет тут все еще приглушен. Впереди какое-то движение – двери лифта начинают закрываться, в кабине – человек шесть Зрителей. Все – в яркой одежде, но лица у них серые. Один из них, мужчина лет пятидесяти, с зализанными волосами и в пиджаке, явно сшитым на заказ, посылает мне воздушный поцелуй.
Сукин сын. Я узнаю его – он был одним из взрослых на вечеринке блюстителей чистоты, и это он вышвырнул нас с Иэном на улицу. Толкнул так, что мы упали.
Я бросаюсь вперед, вытаскивая пистолет, и успеваю сунуть дуло между закрывающимися дверями, когда между ними остается всего пара сантиметров. Сталь скрежещет о сталь, и Зрители визжат, стараясь прижаться к стенкам. Что, шоу вам больше не по душе, а? Двери лифта разок дергаются и раскрываются опять.
Я направляю оружие на того, кто послал мне воздушный поцелуй:
– Эй ты, кинь мне свой телефон.
Он пожимает плечами.
– Мы оставили телефоны у своих водителей. НЕРВ не хочет, что бы в Сети распространяли самопальное видео.
Черт. Может, выгнать их из лифта и поехать вниз самой, попытаться найти полицейских, которые, наверное, уже обыскивают здание – или нет? Тут мне в голову приходит другой план.
– Хорошо, тогда выходите. Только вы.
Мужчина прислоняется к стенке лифта, небрежно скрестив руки на груди. Он улыбается. Поверить не могу, он улыбается! Ублюдок.
– Ты в меня не выстрелишь.
Я наступаю ногой в лифт на случай, если дверям снова приспичит закрыться. Может, заставить выйти кого-то еще?
Прицеливаюсь.
– Но это же ненастоящие пули, правда? Так почему бы и не выстрелить? Ничего ведь не случится. – Я взвожу курок.
Он облизывает губы.
– Интерес заключается в том, что никто не знает, настоящее оружие или нет. Но ты все равно не готова стрелять. Склонность к насилию не указана среди твоих характеристик.
Я склоняю голову набок.
– Ты уверен, что мои характеристики не изменились за последние несколько часов? Если я узнаю, что кто-то из моих друзей пострадал, я не дрогнув прострелю те части тела, которые вам особенно дороги. Так что вперед.
Он косится вниз, в район своего паха, а потом поднимает на меня глаза с улыбкой, от которой мой маньякометр зашкаливает.
– Не надо мне угрожать, девочка.
– Раз, – говорю я, целясь ему в колено.
Полная женщина рядом с ним подталкивает его локтем.
– Да идите уже с ней. НЕРВ с этим разберется. Они же не хотят потерять своих главных покровителей.
Лицо у него становится малиновым.
– Заткни свой вонючий рот!
– Два, – говорю я, ведя прицелом вверх по его ноге. Двери опять начинают закрываться, но я пинаю створку, и они расходятся.
Мужчина смотрит на меня с вызовом.
– Ладно, – говорю я. – Три…
