голубоватые струйки. Рыболов ловко подхватил ее и сунул в садок, где уже плавало с десяток таких.
Данилюку все это было очень любопытно. Получается, что в загробном мире есть рыба. Наверное, тогда и другие животные. И вообще, получается, что духи тут могут жить… как при жизни.
Его мысли перебил пароходный гудок. Данилюк отвлекся от рыбы, повернул голову и увидел, как к противоположному берегу пристает корабль. Очень знакомый корабль… Данилюк видел его возле парка Горького!
— Корабль Умерших! — ахнул он.
— Ага, точно по расписанию, — буркнул рыболов, снова забрасывая удочку. — Он тут каждые три дня причаливает.
С корабля тем временем спустили трап. По нему вереницей потянулись духи — целые сотни духов. Данилюку отсюда было плохо видно, но ему показалось, что на русских они не похожи.
— А мне говорили, что застать его можно только раз в год… — протянул Данилюк.
— Если на одном месте — то раз в год, — пожал плечами рыболов. — В мире живых у него сто двадцать портов — все крупнейшие города мира. От Шанхая до Торонто. Вот это, например, из Боготы рейс.
— А из русских городов, я так понимаю…
— Только Москва и Петербург. Москва — в мае, Петербург — в июле.
Данилюк неопределенно хмыкнул, разглядывая спускающихся по трапу боготийцев… боготян… он напряг память, пытаясь вспомнить, в какой стране эта Богота находится. Где-то в Южной Америке, это точно.
Вот на берег сошел последний. И Корабль Умерших тут же отдал швартовы. Проплыв всего пару сотен метров, плавно растворился в воздухе — так же, как тогда, на Москве-реке.
— Следующая станция — Бразилиа, — меланхолично сказал рыболов. — Я тут уже двадцать лет сижу, все расписание выучил.
— Двадцать лет? — удивился Данилюк. — А почему?
— Да жену свою жду.
— Фига себе ты Хатико, — изумился Данилюк. — И долго еще ждать будешь?
— Пока не дождусь.
— Логично. А ты часом не знаешь, как через Реку перебраться?
— Знаю, конечно. Проще некуда.
— И как?! — обрадовался Данилюк.
— Да вон лодочник. Дай ему монету, он тебя и перевезет.
Данилюк вздохнул. Ну да, конечно, а он-то уже губу раскатал.
— С монетой-то я бы и сам сообразил, — сказал он. — Но нету у меня монеты, понимаешь? Нищеброд я.
— Тьфу, вот уж проблема-то, — хмыкнул рыболов. — Да на, держи.
Данилюк захлопал глазами. На ладонь ему легла никелевая монетка. Или мельхиоровая — Данилюк особо не разбирался. На одной стороне портрет какого-то сурового дядьки в короне, на другой гербовый орел и число «20 000«.
— Спа… спасибо, — опешил Данилюк. — А это что за монета такая?
— Двадцать тысяч злотых.
— Ничего себе… И Харон ее примет?
— Да он любую примет. Это же чистая формальность. Он тут вообще просто как дань традиции — почти все попадают напрямик, Реку эту даже в глаза не видят.
Данилюк покивал, крепко сжимая монету. Собственно, он примерно так и думал. Народу-то на берегу и впрямь почти нет.
— А почему ты тогда тут ждешь? — спросил он. — Если здесь почти никто и не проходит.
— А здесь слышимость самая лучшая, — рассеянно ответил рыболов, бросая в садок еще одного уродца.
— Слышимость?..
— Ага. Когда в Загробье попадает новый дух — расходится эхо. Обычно неощутимое, но если это кто-то из твоих близких — довольно четкое. А здесь, за Рекой, оно слышно вообще очень хорошо. Я ж тут не единственный так вот жду — глянь-ка.
Данилюк присмотрелся внимательней и увидел вдалеке еще несколько фигурок. Одни тоже рыбачили, другие просто сидели неподвижно, глядя в никуда.
— Ну ладно… ждите, — кивнул Данилюк. — Тебя зовут-то как, если не секрет?
— Вальдемаром. Вальдемар Петровский.
— Спасибо еще раз, Вальдемар. Буду должен.
