действительно сделать варп-двигатель Алькубьерре[20]. Сталкиваясь с очередной девицей в вечернем платье, прерываем разговор на короткое дружное «извиняюсь», чтобы немедленно продолжить.
Первый курс. Весна. Я стою на кладбище, слушая о преимуществах очередного участка, на котором можно похоронить маму. Отстранённо соглашаюсь, что здесь, под этой сосной, и правда красиво и сухо – даже сейчас, когда всё тонет в талом снегу; что рядом дорожка и другие высокие сосны, которые не будут спиливать, и здесь мама… нет, не мама, то пустое и чужое, что от неё осталось, – не будет лежать, зажатое другими могилами со всех сторон.
Я почти не чувствую, как Сашка обнимает меня за плечи, но его присутствие заставляет чувствовать себя хоть немножко живой.
…да. В нашей дружбе было много хорошего. Того, что не перечеркнёт его выбор. Того, что он никак не должен перечёркивать.
Потому что друзья не перестают быть друзьями из-за такой ерунды.
Глядя в зеркало, я слушала, как Криста в четвёртый раз выговаривает слова заклятия – ровно, уверенно, уже без ошибок, – и Сашкино лицо виделось почти отчётливо, почти близко, почти наяву…
Зеркало заволок знакомый бледный перламутр.
Когда он расступился, я почти улыбнулась.
Сашка ехал в метро. Один. Прислонившись к дверям вагона, невзирая на предупреждение, огрызок которого укоризненно белел на стекле полустёртыми буквами. Уткнувшись в планшет, рассеянно поправил светлое оголовье беспроводных наушников, чудесно контрастировавшее с его тёмной шевелюрой.
– Так он всё-таки работает, – недоверчиво протянула Криста. – Ритуал.
Я не ответила. Я смотрела прямо перед собой: на того, кто всё ещё связывал меня с миром, который я покинула.
Ощущая странную смесь грусти и удовлетворения от осознания, что мне абсолютно неинтересно, почему он едет один.
– А он красивый, – задумчиво признала Криста какое-то время спустя. – И правда на принца похож.
– Да, – я медленно отняла палец от стекла, заставив картинку исчезнуть. – Правда. – Сбросив руку Кристы, откинулась на спинку кресла. – Спасибо за помощь. Можешь идти.
Сокамерница послушно встала, но в движениях её сквозила странная неуверенность. Шагнув к двери в покои светлых, тут же обернулась.
– Так я… получается… действительно не хотела увидеть родителей?
Я пожала плечами:
– Может, и хотела, только не так сильно.
– А ты, значит… сильно?
– По-моему, зеркало ответило лучше меня.
Качнув головой, Криста всё же отвернулась. Ушла, наконец оставив меня одну – и, забравшись в кресло с ногами, я подвинула к себе ту же книгу, что помогла мне увидеть Сашку.
Добавив в мой план последний недостающий штришок.
Конечно, для полного эффекта лучше было провести ритуал с Лодом. Однако я не могла знать, что после всего, что произошло, зеркало не останется пустым. Зато теперь, если колдуну не хватит одних моих слов, можно будет повторить – как доказательство. Если, конечно, Акке вдруг за нами не шпионил, в чём я сильно сомневалась.
Впрочем, пока мне в первую очередь требовались декорации, убедительно показывающие, чем я занималась в отсутствие колдуна. Декорации, среди которых Лод должен застать меня, когда вернётся. Поэтому, поджав ноги под себя, перевязав раненый палец заблаговременно приготовленным шёлковым лоскутом, я устремила взгляд в книгу.
И стала ждать.
Ждать пришлось на удивление долго. Время, на которое я рассчитывала, давно миновало, а Лода всё не было; и это заставляло меня листать страницы с некоторой нервозностью. Нет, ничего страшного случиться не могло, лепреконы им с Восхтом не противники, к тому же у Восхта кольцо… но доводы разума не помогали унять волнение.
Шаги на лестнице послышались тогда, когда я уже грызла губы – мигом напомнив о том, зачем я сижу здесь. Выдохнув, я принялась считать степени девятки, чувствуя, как выравниваются удары сердца, сбившегося на почти чечёточный ритм.
Когда Лод вошёл в гостиную, я была спокойна.
Зато он, к моему удивлению, нет.
– Привет, – сказала я. Подняв голову, но не поднявшись с кресла. – Как всё прошло?
Он остановился. Поглядел на меня долгим, странным, сумрачным взглядом: словно не знал, что делать, что говорить, как себя вести. После вчерашнего – немудрено… я и сама этого не знала.
Вернее, не знала бы, если б решила оставить всё, как есть.
Лод перевёл взгляд на гексаграмму на столе – похоже, только сейчас её заметил, – и переносицу его прочертила хмурая морщинка.
